Живы будем – не помрем. Михаил Веллер

медлительную тяжесть. Он вдруг обнаружил у себя какую-то новую улыбку (которую тайно, для себя, назвал «бойцовой»): верхняя губа вздергивалась двумя уголками, в полупрезрительной гримасе обнажая передние зубы.

      Блаженный угар первых недель минул. Чередование дежурств и отдыха втягивалось в колею. Прыжки на пожар случались отнюдь не каждый день.

      Беспощадно Боря учил его, «как мужчина должен уметь постоять за себя» (так он выражался). Синяки от этой учебы не сходили с ноющего тела. По утрам умывальник оглашался воплями и кхеканьем, крепкими звуками ударов и прыжков.

      – Окреп, окреп, – приговаривал он, ощупывая Сашу здоровенными твердыми руками. И за его интонациями взмывал, грохотал для Саши непримиримый звягинский голос: «Сжав челюсти! Храбро! Гордо! Вот что такое дух! Все может настоящий человек!!»

      Он не мог знать, что в эти дни голос Звягина звучал не так…

      Звягин сидел в квартире Ивченко и с видимым удовольствием ел шоколадный торт – потолстеть ему не грозило. Сашины родители обменивались взглядами, что-то подсчитывая в уме.

      – Говорите, с детства мечтал о машине, о путешествии? Надо покупать.

      – Если это может помочь – какие разговоры…

      – Понятно. Никаких «но». Деньги надо найти. Не хватает – лезьте в долги. Продавайте все.

      «Да: сын дороже всего, но расставаться со всем нажитым тоже нелегко… Не собирались они раньше никогда покупать машину…»

      Считали долго. Сберкнижка. У кого одолжить. Что продать.

      На машину набиралось – но машина машине рознь. Звягину требовалась эффектная машина. Такая, чтоб пахло сбывшейся сказкой.

      – Меняйте квартиру, – подытожил он. – С приплатой. Поживете не в центре. Да хоть и в одной комнате! Но туда к вам будет приходить ваш сын с вашими внуками. А если нет – много ли радости здесь, – он обвел рукой стены, – где все будет напоминать…

      – Вот какая трудность, – нерешительно сказал отец. – Саша всегда был гордым мальчиком, он никогда не примет такого подарка от родителей: он понимает, чего это нам стоит, и это его может только огорчить, подействовать хуже…

      – А подарки и не годятся, – согласился Звягин. – Нужен вариант посильнее. Ослепительный случай. Улыбка фортуны – в тридцать два зуба. Кое-что я продумал…

      Надо было торопиться, торопиться – формальности съедали массу времени, а время сейчас было бесценно, время решало все.

      Надо было найти машину. Обменять квартиру и собрать деньги.

      «Привлечь в сообщники» Джахадзе и оформить покупку на него.

      Перегнать машину в Галич и отрепетировать там спектакль.

      Звягин чувствовал себя превосходно – в постоянном действии он цвел. Он пребывал в своем любимом состоянии – выступать в роли творца жизни, создавать события и лепить судьбы.

      – Иногда мне кажется, что тебе опять двадцать лет, Ленька, – сказала жена.

      – Папа самоутверждается через свои поступки, – важно известила дочка, читающая «Социологию личности» Игоря