Дорога на Элинор. Павел Амнуэль

как разговор опять уходит из-под его контроля.

      – Конечно. – Жанна Романовна сделала несколько глотков из бокала с «фантой», а потом отпила из чашки с кофе. – Я расследую смерть своего… вы не возражаете, если я буду называть Эдика мужем? Так мы с ним начали считать в свое время, а то, что не было штампа в паспорте… Это важно? Я расследую смерть мужа и сейчас провожу допрос главного – и по-видимому, единственного – подозреваемого.

      – Допрос?

      – Я хотела поговорить с вами – вы, кстати, тоже искали такого разговора, если поехали на Шаболовку… Но говорить по-человечески не захотели. Значит – пусть будет допрос.

      – Могу я позвонить своему адвокату? – усмехнулся Терехов. В привычной обстановке он чувствовал себя совершенно иначе, нежели в чужой комнате.

      – И первый мой вопрос: опишите, пожалуйста, во всех деталях тот день, когда у вас, как вы утверждаете, украли дипломат с дисками, – сказала Жанна Романовна, пропустив вопрос Терехова мимо ушей.

      Терехов медленно, глоток за глотком, выпил пиво, он никуда не торопился, он мог, в конце концов, позвать официанта, расплатиться и уйти, он говорил с этой женщиной только потому, что, как и она, хотел выяснить правду.

      Слово за словом, вспоминая мельчайшие и, возможно, совершенно не нужные, детали, Терехов рассказал обо всем, что происходило в тот проклятый, гнусный, нелепый, суматошный день. Жанна Романовна слушала внимательно, но Терехову почему-то казалось, что все это ей давно известно, она ждала новой информации, и потому он старался вспомнить даже такие детали, которые ему самому были вовсе не интересны и не относились к делу ни в малейшей степени. Например, как радовался Сергей, обнаружив, что Тереховский «винчестер» испорчен, по-видимому, окончательно. А ведь сосед действительно радовался – чему, собственно? В тот день Терехов не обратил на это внимания, а сейчас вспомнилось и показалось странным.

      Терехов говорил долго, официант принес еще кофе – две чашки, и пива тоже на столе прибавилось. Наконец Терехов дошел в своем рассказе до того момента, когда он вынужден был разрешить публикацию не своего произведения, потому что сроки поджимали и другого выхода не было. Так ему, во всяком случае, тогда казалось.

      – Другого выхода не было, – повторила Жанна Романовна.

      – Всегда есть другой выход, – сказала она. – Что же… Я лишь убедилась в том, что все это было подстроено. Здесь не может быть случайности – слишком мала вероятность совпадений.

      – Понимаю… – пробормотал Терехов. – Но зачем? Кому это было нужно?

      – Это нам и нужно выяснить, – сказала Медовая со странным блеском в глазах.

      – И почему, – перебил женщину Терехов, – мне подсунули роман именно вашего… э-э… мужа? Откуда у них взялась рукопись? Вы говорите, он дорожил этим текстом…

      – Эдик писал роман много лет, – помрачнела Жанна Романовна. – Он даже мне не показывал его целиком. Так… отдельные куски. То, что, как ему казалось, имело отношение к нам двоим.

      – Вы… Прототип Левии в романе…

  &n