Гаухаршад. Ольга Иванова

его в зиндан до моих особых указаний!

      Стражи с удивлением воззрились на своего начальника. Видя их нерешительность, ханбика возвысила голос:

      – Я приказываю вам!

      – Внимание и повиновение! – отозвался старший из воинов.

      Турыиш медленно повернулся к ним. Пока телохранители скручивали ему руки и связывали их кожаной верёвкой, он оставался безучастным, и лишь когда его толкнули к выходу, оглянулся на госпожу. Гаухаршад в оцепенении глядела на захлопнувшиеся створки дверей. Она достойно отомстила Турыишу, который дерзнул презреть её чувства, но отчего сердце снова переполнилось болью? Отчего всё ещё виделся его печальный взгляд? Что было в этих миндалевидных глазах? Она знала точно: не ненависть и даже не страх, а нечто иное, что мучило и терзало её все последующие дни.

      Глава 2

      Молодой повелитель третий день проводил в пирах и развлечениях. Он спешил познакомить свою высокородную сестру с казанским двором, первыми вельможами. Хотел показать ей силу братской любви, доброжелательности и благосклонности. В этом ханстве, которым он правил около полугода, Абдул-Латыф чувствовал себя чужеродным осколком, закинутым судьбой в непривычную для него среду. Его правление более напоминало лицедейство тряпичной куклы в руках ловких царедворцев, и ощущение бессилия и неудовлетворённости нынешним положением не покидало хана. Воспитанный при дворе крымского калга-солтана, он перенял от своего старшего покровителя вспыльчивый и нетерпимый нрав, стремление к власти и неуёмную тягу к битвам. В Казани Абдул-Латыф ощутил себя безмолвным челном на мутной тихой воде, челном, управляемым опытной и властной рукой улу-карачи Кель-Ахмеда. Подозрительный от природы, хан имел мало друзей и с болью ощущал своё одиночество в уделе, некогда управляемым могущественным отцом.

      Приезд сестры заметно оживил деятельность повелителя. Вместе с Гаухаршад они провели детство в Крыму, и она показалась той ниточкой, что соединяла Абдул-Латыфа с прежней жизнью. Хан был счастлив оттого, что сестра восседала рядом с ним на троне, и уже не чувствовал такого острого одиночества.

      Абдул-Латыф склонился к ханбике, которая с восторженным интересом следила за представлением индийского факира:

      – Обрати внимание, Гаухаршад, по правую руку от нас, рядом с ширинским эмиром, восседает юноша в парчовом тюрбане.

      – О, я вижу, – с лукавой улыбкой отвечала ханбика. – В его тюрбане сияет великолепный смарагд[31]. Я затрудняюсь даже приблизительно назвать его цену. Я всегда любила смарагды, ведь эти камни великолепны! Они не меняются ни на солнце, ни в тени, ни при свете светильников. Взгляните, мой царственный брат, как он превосходен, как блестящ!

      Молодой хан невольно рассмеялся:

      – Не знай я твою истинную любовь к камням, моя маленькая Гаухаршад, решил бы, что все сказанные слова по праву относятся к счастливому обладателю этой драгоценности.

      – Вы говорите об этом юнце? – Ханская дочь презрительно

31

Смарагд – изумруд.