Крауч-Энд (сборник). Стивен Кинг

слышу.

      – А Норрис-роуд?

      – Есть такая. Пересекается с Хай-стрит в Бейсингстрок…

      – Нет. Здесь, у нас.

      – Здесь у нас такой нет, мой птенчик.

      Фарнхэм и сам не знал, почему он упорствовал, ведь эта полоумная американка несла явный бред.

      – А Бойня-Товен?

      – Товен, ты сказал? Не Таун?

      – Ага, Товен.

      – Не знаю такого. Но если бы знал, обходил бы за пять кварталов.

      – Почему?

      – Потому что «бойня» это само по себе неприятно, а «товен» на языке древних друидов означает место ритуального жертвоприношения… они, кстати, людей приносили в жертвы. Вырезали им печень и легкие. Вот такие дела. – Реймонд застегнул штормовку и вышел в ночь.

      Фарнхэм проводил его пасмурным взглядом. Ему было не по себе. Он все это выдумал, решил Фарнхэм. Что такой тупой пень, как Сид Реймонд, может знать о друидах?! Все его познания уместятся на кончике иглы, и там еще будет достаточно места для «Отче наш».

      Все правильно. Но даже если Реймонд и вправду знает про друидов, это ничего не меняет. Та женщина была…

      – Они тут все с ума посходили, – сказал Лонни и рассмеялся нервным дрожащим смехом.

      Чуть раньше, пока они еще бежали по улицам, Дорис взглянула на часы и увидела, что было уже почти восемь. Свет опять изменился. Из яркого оранжевого сияния он превратился во мглистое, как будто сгущенное алое свечение, которое отражалось зловещими отблесками от оконных стекол и окрасило фасад церкви на той стороне Норрис-роуд в цвет запекшейся крови. Солнце было как сплющенный шар у самого края горизонта.

      – Что там случилось, Лонни? – спросила Дорис. – Что это было?

      – И пиджак потерял. Все одно к одному.

      – Ты его не потерял. Ты его сам снял и выбросил. Он был весь в…

      – Не говори ерунды! – рявкнул он. Но в его глазах не было злобы или раздражения. Только блуждающий ошарашенный взгляд – растерянный и мягкий. – Я его потерял.

      – Лонни, что там было, на той лужайке?

      – Ничего. Давай не будем об этом. Где мы, вообще?

      – Лонни…

      – Я ничего не помню, – сказал он уже мягче. – Все как будто в тумане. Мы шли по улице… услышали какой-то звук… а потом мы побежали. Вот и все, что я помню. – Он помолчал и добавил по-детски жалобным голосом, от которого Дорис пробрал озноб: – Зачем бы мне было его выбрасывать, мой пиджак? Он мне нравился. Он подходил к брюкам. – Он запрокинул голову и громко расхохотался совершенно безумным смехом. Дорис опять стало страшно. Потому что она поняла: что бы Лонни там ни увидел, за изгородью, это было настолько ужасно, что он малость съехал с катушек. Она бы, наверное, тоже слегка повернулась… если бы она это видела. Но это уже не имело значения. Сейчас им надо выбираться отсюда. Возвращаться в отель, к детям.

      – Давай поймаем такси. Я хочу домой.

      – Но Джон… – начал было Лонни.

      – Да черт с ним, с твоим Джоном! – закричала она. – Здесь все неправильно, все не так, и я хочу взять такси и поехать