Ошибка резидента. Олег Шмелев

свернули в лес и остановились возле двухэтажной виллы. Молодой человек проводил Павла в большой пустой кабинет на первом этаже и ушел, прикрыв за собою дверь.

      Минут через пять явился полный, добродушного вида дядя, в очках, с небрежно повязанным галстуком. Он поздоровался, пригласил к столу, положил перед Павлом стопу бумаги и ручку и предложил написать подробную автобиографию. Павел сделал удивленное лицо.

      – Я уже писал.

      Толстяк ласково улыбнулся, развел руками.

      – Не знаю, не знаю, молодой человек. Для меня вы ничего пока не писали. Прошу вас. Я не буду мешать. – И он быстренько выкатился из кабинета.

      Павел почти слово в слово изложил то, что уже писал для Себастьяна. И аккуратно вставил те же ошибки. Толстяк вернулся, взял листки, поблагодарил Павла и проводил к машине. Через час Павел был на даче и рассказывал Кругу о поездке.

      Еще через два дня за ним снова прислали машину с тем же шофером и сопровождающим. И привезли его на ту же виллу, ввели в тот же кабинет, где на этот раз он увидел вместе Себастьяна и добрягу толстяка. Первый располагался на кожаном диване, перед которым стоял низкий овальный столик с огромной круглой пепельницей, куда Себастьян стряхивал пепел, – курил он непрерывно, Павел еще ни разу не видел его без дымящейся сигареты. Толстяк сидел на широком подоконнике, беспечно болтая ногами чисто по-школьному. Они не изменили поз при появлении Павла. Только прекратили разговор.

      – Ну-с, молодой человек, – приветливо начал толстяк, – садитесь к столу, и будем беседовать. Мы хотим, если вы не против, познакомиться с вами поближе.

      Павел опустился на стул за большим круглым столом посреди кабинета. Когда он вошел, под взглядами этих двоих ему казалось, что лицо его утеряло выражение бесхитростного любопытства и беспечности, которое он как бы надевал каждый день в момент пробуждения и не снимал до поздней ночи. Он чувствовал все мышцы своего лица, они словно бы одеревенели. Сейчас, после слов толстяка, Павел улыбнулся, стараясь снять скованность.

      – Вы русский, да? – спросил Павел.

      – Конечно, русский. – И толстяк сочно расхохотался.

      – А как вас зовут?

      – Александр.

      Себастьян не разделял их приподнятого настроения. Откинувшись на спинку дивана, он смотрел сбоку на Павла как бы в задумчивости. Павел видел его лишь краем глаза, но все равно чувствовал неприязнь и враждебность, которыми был заряжен этот подтянутый, сдержанный и красивый человек.

      Себастьян вмешался в разговор словно бы нехотя.

      Спросил негромко:

      – Где вы познакомились с Михаилом Зароковым?

      Павел недоуменно повернулся в его сторону, будто не понимая, к кому обращен вопрос.

      – Вы меня спрашиваете?

      – Вас, вас…

      – Зароков? Не знаю. Вообще фамилии такой никогда не слыхал. – Павел улыбнулся, посмотрел на толстяка, ища сочувствия.

      Тот грузно спрыгнул с подоконника, подошел к тумбе в углу, на которой стоял большой, в металлическом корпусе