Убийство под аккомпанемент. Найо Марш

Костюм у него был голубиносерый, в довольно широкую розовую полоску, с подложными плечами невероятного размера. Общую картину дополняли бронзовый загар, волосы, которые, зачесанные ото лба и с ушей, лежали тугими набриолиненными барашками, безупречные зубы, крошечные усики и большие глаза навыкате. – Сама идея мне нравится, – продолжал он. – Она меня привлекает. Чуток жутковато, чуток странновато, но в целом что-то есть. Однако предлагаю маленькое изменение. Было бы гораздо лучше, если бы по завершении соло лорда Пастерна я выхватил пушку и застрелил его. Тогда его вынесут, а я всем покажу, что такое аккордеон. Так будет намного лучше.

      – Послушай, Карлос…

      – Повторяю, гораздо лучше.

      Пианист подчеркнуто рассмеялся, и остальные хмыкнули.

      – Предложи это лорду Пастерну, – посоветовал барабанщик. – Он же твой, черт побери, будущий тесть. Предложи, и посмотрим, что получится.

      – Думаю, нам лучше сделать, как он говорит, Карлос, – сказал мистер Морено. – Правда лучше.

      Мужчины стояли почти нос к носу. Выражение сердечности на лице мистера Морено было настолько привычным, что словно бы давно к нему приросло. Он вполне сошел бы за ловко сработанную куклу чревовещателя с бледным резиновым лицом, которое постоянно и непроизвольно складывалось в плутоватую гримасу. Невыразительные глазки с большими блеклыми радужками и огромными зрачками казались нарисованными. Куда бы он ни шел, когда бы ни открывал рот, его губы раздвигались, открывая зубы. Две глубокие бороздки прочертили пухлые щеки, кожа в уголках глаз собиралась складочками. Так час за часом он улыбался парам, которые медленно кружили мимо его пюпитра, улыбался и кланялся, и размахивал дирижерской палочкой, и снова раскачивался и улыбался. От таких усилий он обильно потел и иногда протирал лицо снежно-белым платком. А позади него каждый вечер его «Мальчики», облаченные в мягкие рубашки и подбитые ватином смокинги со стальными пуговицами-шипами и серебристыми клепками, напрягали мышцы и надували легкие, повинуясь нервическому подергиванию прославленной миниатюрной дирижерской палочки из черного дерева с хромированным кончиком, подаренной Морри одной титулованной дамой. «Мальчики Морри» вообще обильно использовали в «Метрономе» хром. Им поблескивали их инструменты, они носили наручные часы на хромовых браслетах, название оркестра сияло хромовыми буквами на рояле, выкрашенном алюминиевой краской, чтобы походило на хром. Над головами у «Мальчиков» гигантский метроном, подсвеченный разноцветными лампочками, мерно раскачивал свою огроменную стрелку с хромовым наконечником. «Хай-ди-хо-ди-о, – постанывал мистер Морено. – Гумп-глумп, джидди-идди, ходи-о-до». За это и за то, как он улыбался и раскланивался и управлялся со своим оркестром, правление «Метронома» платило ему сто фунтов в неделю, а уже из этой суммы он платил своим «Мальчикам». Его и «Мальчиков» – в расширенном составе – приглашали на благотворительные балы и иногда на частные танцевальные вечеринки. «Отличная вышла вечеринка, – говорили тогда, – был и Морри Морено, и все такое!» В своем пруду он был