Вороньи игры. Саша Канес

бросить неподалеку, предварительно сменив номера. Потом ее заберут ребята из какого-нибудь арабского или турецкого гаража и поставят к себе до особого распоряжения. Тауфика раздражали возникшие осложнения, но серьезного беспокойства сложившаяся ситуация не вызывала. Куда хуже, что они почему-то не встретились с Ханан.

      Он кинул взгляд на своего спутника. Уступивший водительское место мрачный человек сидел в правом кресле с ничего не выражающим лицом. Он никак не участвовал в беседе с представительницей прессы и продолжал неотрывно смотреть вперед. Доктор Магриби едва успел нажать кнопку запуска двигателя, когда с противоположной стороны в переулок въехала машина «Скорой помощи». Неизвестно, кто из жильцов дома успел вызвать парамедиков, но теперь лимузин оказался запертым со всех сторон: сзади – телевизионщики, спереди – белый фургон с красным крестом. Тауфик занервничал по-настоящему. Несмотря на включенный климат-контроль, на его смуглом лбу появилась испарина. Правая передняя дверь белого фургона отворилась. Молодой мужчина в белом халате направился к лимузину.

      У Тауфика всегда было прекрасное чутье. К тому же даже в чрезвычайных обстоятельствах он не терял способности логически мыслить. Разумеется, он сам не вызывал «Скорую помощь», и вряд ли ее успел вызвать кто-то другой. Рука шейха сама собой потянулась к подлокотнику, где лежал «ТТ» со спиленным номером. Теперь доктор Магриби осознал, что серьезных неприятностей не миновать. Хорошо, что правильно обученному азиату не нужно объяснять, что делать. Тауфик едва успеет покончить с человеком в белом халате, а его спутник уже разберется с теми, кто приехал сюда под видом медиков, и уберет их поганый тарантас с дороги. Доктор Магриби опустил стекло, чтобы было удобно стрелять, и жестом показал своему спутнику, что тот может открывать дверь и бежать к фургону.

      Но шофер не вышел и никуда не побежал. Вместо этого он одним движением сломал хозяину правое предплечье. Затем вырвал «ТТ», с хрустом ломая фаланги и суставы скрюченных в судороге пальцев шефа. Почувствовав адскую боль, Тауфик Магриби захлебнулся собственным криком, но через долю секунды лишился чувств.

      Город вечной осени

      Свинцовое небо, не переставая, выплескивало на землю потоки холодной воды. Даже дождем это назвать было нельзя – упругие струи не разделялись на капли. При этом валившаяся с небес вода была очень чистой, и, когда я смотрела на окно, казалось, что его непрерывно моют из шланга. Небесные силы, видимо, не желали, чтобы, высыхая, стекло покрылось таким привычным мне неопрятным белесым налетом и серой уличной пылью.

      «Я слушаю тебя… Говори… папа!» – это я не сказала, только подумала.

      Отец сидел напротив и смотрел на меня, почти не мигая. Он не мог преодолеть себя, нарушить молчание и обратиться ко мне. Он не знал ни с чего начать, ни чем продолжить. Не старый еще, красивый мужчина с такими же, как у меня, изумрудно-зелеными глазами. Только вот под глазами мешки. И веки отекшие, красные и воспаленные.

      Я совсем не помню, каким он был до Афганистана. Но твердо