Дело незалежных дервишей. Хольм Ван Зайчик

раз огляделся. Народу кругом было хоть пруд пруди, но ни одной особы женского пола, о которой можно было бы, вздрогнув, подумать: «Вот – Зухра!», в поле зрения не наблюдалось.

      – Я позвонил не вовремя, драг еч? – осторожно осведомился Богдан.

      – Почему ты так решил? – стараясь сосредоточиться на разговоре, спросил Баг.

      – Потому что ты не спросил, как себя чувствует наша ненаглядная малышка.

      Вот тут Баг и впрямь вздрогнул. Допустить подобную бестактность – это не лезло уже ни в какие врата. Даже в необъятные Врата Небесного Спокойствия Тяньаньмэнь столичного Ханбалыка. За такое и разжаловать в младшие деятельники не грех.

      – Прости, дружище, – покаянно проговорил Баг. – Такая ночь…

      – О да, ночь нежна! – сразу приходя другу на помощь, подхватил Богдан. – Недаром еще Учитель сказал: «Прелесть тихой безлунной ночи уравнивает даже кошек, делая всех их изысканно серыми». Поистине, это великое речение, – высокоученый минфа с ходу вскочил на любимого конька. – В нем Учитель сформулировал основы и главные условия всечеловеческого равенства и даже, пожалуй, того, что у варваров именуется демократией… Впрочем, я не об этом, – спохватился он. – Мы с Жанной отправляемся к Ябан-аге, я давно обещал ей показать это безупречное со всех точек зрения заведение. Между прочим, мы рассчитываем застать там тебя.

      – Увы, драг еч! Сегодня вы меня там не застанете.

      – Неужели твой табурет нынче пуст? И какое же заведение, драг еч, ты осчастливил своим пребыванием?

      – Я во Дворце Баоцзы. Каждый год в это время я бываю тут.

      – Но сегодня ведь открытие, должно быть, народу – не протолкнуться. А, так ты хитрый, ты заказал столик заранее, я это чувствую. Ладно! Тогда мы придвинем к твоему столику два наших табурета!

      – Быть может, завтра, еч Богдан. Сегодня я не один. Уж извини.

      – А… – Богдан некоторое время молчал. – Понимаю, понимаю! – В голосе его послышались радостные, можно даже сказать – одобрительные нотки. Потерпев неудачу в попытках сосватать Багу подругу одной из своих жен, Богдан, похоже, вдвойне обрадовался, что его единочаятель наконец самостоятельно занялся немаловажным для мужчины делом. – Ну что же, тогда наше появление и впрямь будет не совсем сообразно.

      В это время Баг краем глаза уловил какое-то движение, поднял глаза и обнаружил у своего столика только что появившуюся преждерожденную. Юных лет, моложе Бага, она была облачена в пурпурный халат с яшмовыми застежками на плече; короткие черные волосы как шлем охватывали ее ладную головку, а на лице, выбеленном по ханбалыкскому обычаю, царили черные узкие, изогнутые как сабли брови и невероятной глубины темные, теплые и слегка раскосые глаза с хитрой искоркой; нижнюю часть лица прикрывал веер, но было понятно, что девушка улыбается.

      Баг вскочил.

      – Извини, драг еч, – буркнул он в трубку, – извини, но ко мне пришли… – И отключился.

      Несколько мгновений Баг и девушка смотрели друг на друга.

      Потом она отвела руку с веером.

      – Чжучи? –