Выше облаков. Екатерина Береславцева

и и забыли вложить обратно. А ещё было очень холодно. Нестерпимо холодно.

      Веки разлепились с трудом. Никогда ещё я не видела такого ослепительного потолка. Идеально ровное белое море омывало квадратные светящиеся островки люминесцентных ламп.

      – Как вы себя чувствуете, Маргарита Станиславовна?

      Незнакомый низкий голос заставил меня слегка повернуть голову направо. Надо мной склонилась широкоплечая мужская фигура в белоснежном халате. Светло-голубая полупрозрачная шапочка на лысеющей голове, плотная маска на лице, серьёзные карие глаза.

      – Не знаю, – удалось выговорить мне. – А где я?

      Густые брови чуть дрогнули.

      – В третьей городской больнице. Мы вас хорошенько почистили, Маргарита Станиславовна.

      – Почистили? – До меня не сразу дошёл смысл этого слова. – А я была… грязная?

      – У вас был острый перитонит, – медленно, словно ребёнку, объяснил мужчина. – Нам пришлось немало повозиться. К счастью, у вас сильный организм.

      – Сильный организм… – повторила я. – А как я сюда попала?

      – Вас привёз ваш отец.

      – Да? Я не помню.

      Что-то мешало мне сосредоточиться. Может быть, этот размеренный стук?

      – А что вы…

      – Вы можете это отключить? – раздражённо перебила я его.

      – Что отключить? – голос доктора стал ещё мягче.

      – То, что стучит так нудно. Или это дождь?

      – Вам показалось, Маргарита Станиславовна. В реанимации тихо. А за окном светит солнце.

      – В реанимации? – я уцепилась за страшное слово. – Я в реанимации?? Почему я в реанимации? Я что, умираю?!

      – Всё уже хорошо, успокойтесь! – Доктор присел на стул и коснулся моей руки. Прикосновение было неприятным. – Операция прошла успешно, и скоро вы сможете увидеть своих родных.

      Его глаза внимательно и устало смотрели на меня.

      – Вы не имели права оперировать меня без моего согласия! – жёстко сказала я.

      Слева послышался звон чего-то упавшего.

      – В данной ситуации я такое право имел, – голос врача не изменился. – Вы были без сознания, и согласие на операцию дал ваш отец.

      – Я не верю. Он не мог этого сделать, не посоветовавшись с моим врачом.

      – Фёдор Васильевич подписал все необходимые бумаги, – всё так же ровно произнёс мужчина. – Вам их показать?

      – Не сейчас. – Я немного подумала. – Мне нужно позвонить своему доктору. Я могу это сделать?

      – Конечно. – Он встал. – Но только позже. Сейчас вам необходимо отдохнуть.

      – Я сама буду решать, отдыхать мне или нет! – я повысила голос. – Я не устала и желаю сейчас же позвонить единственному врачу, которому я доверяю!

      – Пока вы находитесь в моей больнице, вы будете делать то, что я скажу, пациентка Громова! Я наслышан о вашем характере и предупреждаю, что со мной вам незачем упражняться в хамстве и грубости. Прошу это запомнить! Анечка, приготовьте всё для инъекции, Маргарите Станиславовне пора спать.

      – Со мной так ещё никто никогда не говорил! – от возмущения меня бросило в жар.

      – Привыкайте, – кинул на прощание доктор и вышел.

      Я посмотрела на медсестру. Лицо её пошло красными пятнами.

      – Как вы могли такое сказать! Иван Семёнович – гений! Да если бы не он…

      – Если бы не он, я бы не валялась сейчас в вашей мерзкой больничке, а находилась под наблюдением самого лучшего доктора! Моего доктора!

      – Иван Семёнович вас с того света вернул, – тихо сказала девушка. – Может быть, не надо было?

      – Делайте уже свой укол! Я устала с вами спорить. И отключите, наконец, эту штуковину, она меня бесит!

      Я бессильно закрыла глаза.

      Глава 2

      – А носик у нас папин, а глазки бабушкины. Лапочка моя, солнышко, доченька долгожданная!

      Так вот что стучит так монотонно! Сердце этой юной женщины! Теперь, когда я поняла это, колючее раздражение отпустило меня. Перед глазами проплыло светлое размытое облако, а в нос проник запах, сладкий и смутно-знакомый, заставивший вздрогнуть всё моё существо. Вздрогнуть и неистово потянуться губами к тёмно-розовому облачку поменьше…

      – Доброе утро, Маргарита Станиславовна!

      Я непонимающе уставилась на человека, сидящего рядом. Сон, всколыхнувший меня, всё ещё держал в своих объятиях. Не отпускал. Мучил. Мне редко снятся сны. Пожалуй, я их по пальцам могу пересчитать. Я здравый человек, и к сновидениям у меня точно такой же подход. Ночь нужна для того, чтобы спать. Видимо, непривычные для меня нынешние обстоятельства вынудили организм работать по-другому. Ничего, выпишусь – приду в себя.

      – Здравствуй, Ирина. Как это тебя пропустили в реанимацию?

      – Мы так волновались, так волновались, Маргарита Станиславовна!

      На лице моей заместительницы появилось заботливое