Голые мозги, кафельный прилавок. Андрей Левкин

орая важнее метафор и повествований. Итог – сформулированное ощущение. С помощью литературы, конечно, но еще в большей степени с помощью тех пространств, где литература отступает.

      Оказываясь в новом городе, осваивая его шагами, транспортом, кофейнями, гостиницами, Левкин всегда обнаруживает то, чего нет в туристических гидах, книгах и на известных видах, растиражированных в каталогах и инстаграмах. Он становится переменной («икс»), частью преобразований, где улица – функция, поезд – тензор, а все, что есть для фиксации изменений, – только литература. С ее помощью не напишешь формулы, но можно достичь точности формулировок.

      Книги Левкина не об авторе и его эмоциях, не о событиях и людях, а о пространствах общего опыта, когда дом напротив, свет витрины, запах ночной закусочной, песенка из радиоприемника создают ситуацию, для которой еще не было ни чувств, ни слов. И если удается собрать слова, тогда на месте, где был «икс», сможет оказаться любой. Конечно, такая литература пренебрегает своей поэтической функцией, все еще подкупающей читателя, однако она способна на большее – дать языку шанс стать посредником между ограниченностью человека и безграничностью мира ощущений.

Олег Аронсон

      Гентский барашек как дорога Варшава – Вильнюс

      6 утра, март, 2016. Автобус из Варшавы в Ригу, точнее, он шел в Вильнюс. Варшава – Каунас – Вильнюс, там у меня пересадка на следующий рейс. Вильнюс для меня лишний, маршрут из Каунаса в Ригу делает петлю: идет через Вильнюс для заполняемости, надо полагать. Салон все равно полупустой, не то что по двое не сидят, есть свободные ряды. Возможно, по дороге кто-то еще зайдет, как я в Варшаве, – автобус-то уже часов восемь едет из Берлина, через Познань вроде бы.

      Шесть утра, Варшава-центральная, транзитный транспорт останавливается сбоку от вокзала, и никаких платформ и вывесок. Ясное утро, солнце. Вокруг небоскребы, новые. Сияют, а чуть невдалеке торчит Дом культуры – высотка-сталинка. Вокзал под землей, сверху только его здание.

      В шесть утра все отчасти в полусне, происходящее тоже в полусне: солнце, автобусы, какие-то люди. Возле автобуса, в частности, неприметный человек неопределенных, от 40 до 60, лет, одежда без излишеств, аккуратная и даже стильная. Песочного цвета штаны, мелковельветовые, песочного же цвета кроссовки, белая рубашка в крупную тонкую красную клетку, бежевый пуловер, темно-коричневая куртка, менее темно-коричневый шарф. Крупные очки в массивной оправе – стекла чуть выпуклые, сильные. Примерно двухдневная щетина – то ли это у него такой образ, то ли ему просто было не до бритья, но небритость не выглядит дизайнерской.

      Он не из богатых: автобус, конечно, не рейсовый между райцентрами, а вполне международный, но вот мне до Риги часов 14 ехать, и этот способ дешевле, чем иные: 30 евро. То есть едут некие средние. Это не новый для меня вариант, а внимание к деталям тут только потому, что спросонья было непросто понять, где на территории вокруг немаленького вокзала отыскать свой рейс.

      Неопределенного вида, возраста и занятий человек оказался в салоне сразу позади меня, лицо его тоже неопределенное – я взглянул, когда садился. Может, у него какая-нибудь двойная фамилия давней шляхты, или, наоборот, он вариант пана Ковальского. Или же он Irgendwie Anders – это в том случае, если едет из Берлина. Может быть и возвращающимся литовцем, а там не знаю, какие распространенные фамилии – Янкаускас, Паулаускас? Откуда он едет – тоже непонятно, когда я подошел к остановке, там стояли два одинаковых черных автобуса, но один в Берлин, другой из Берлина. Когда я разбирался с этим, человек стоял возле автобуса, а его вещи были уже внутри, он подошел раньше меня.

      Едем, выбираемся из Варшавы, времени впереди много. Что можно было бы из него, этого человека, сочинить? Список вероятностей понятен: небольшой бизнес, ездил к родственникам… Что еще? Сейчас не выходные, середина недели, поэтому вряд ли поездка связана с частной жизнью. Ездят ли по бизнесу на автобусах? Почему нет. Ну можно придумать и криминал, но фактура слишком мягкая. Или же вот выйдет в Каунасе и отправится на шпионскую встречу в холле гостиницы – возле автовокзала, на Витауто есть подходящая: темно-серая, холодная, этажей семь-восемь. Или агенты встретятся ближе к ночи на темной горе в центре или же в «Цеппелине» под ней. Там, возможно, будет громко и шумно, хотя сегодня и среда, для маскировки они станут пить водку, есть цеппелины, а уже потом пойдут на темную гору для совсем тайных слов. Только какие ж агенты, выезжающие из Польши в Литву?..

      Но ведь сюжетные истории как-то производятся? А тут вполне пригодный антураж: раннее утро, начало весны, она пока холодная – так, кое-где трава, никаких начинающихся листьев, даже на кустах. Дорога. Сейчас я, конечно, засну – после остановки на автовокзале уже выбрались из Варшавы. Поля-перелески убаюкивают, а этот некто никуда не денется – до Каунаса остановок не будет, а тот часов через семь.

      Проснулся: все по-прежнему, разве что вдоль дороги километрами лежат спиленные деревья полосой – расширяют трассу, похоже. Частые дорожные знаки: осторожно, могут выбежать животные. Штуки три уже мимо пролетели. Отдельно стоящие госпóды, поля, сосновые леса. Заснул снова. В следующий раз проснулся после Ostrow’а