Колея к ржавому солнцу. Денис Воронин

они, родители не приехали. Позвонили и сообщили, что не могут. «Твари проклятые! – сказала про них бабушка, мать Тиминого отца. – У них сын умер, а они сидят, грехи замаливают. В рай хотят попасть!.. Попадете, как же! Поскачете у чертей на сковородках!» Сосед Николаич-Нидвораич приболел. Двое или трое бывших знакомых брата, которых сумел найти Тим, услышав про похороны, сказали, что не могут пойти из-за работы или срочных дел. Еще один честно заявил:

      – Да что я пойду? Я и не общался с ним пару лет. С тех пор как он у меня в долг взял…

      Тим, съежившись, стал спускаться по лестнице, когда бывший товарищ Макса окликнул:

      – Эй, парень! Я тебя помню. Ты ведь брат его, да?.. Может, деньгами помочь?

      Сглотнув ком в горле, Тим, не оборачиваясь, покачал головой и просипел сквозь душившие слезы:

      – Спасибо.

      Деньги бы, конечно, не помешали. Полина Ивановна почти до копейки сняла свои сбережения, хранившиеся, как она говорила, «в книжке». Этого хватило на похороны по эконом-классу. «По деревянному тарифу», – словно не замечая стоящего рядом Тима, прошептал менеджер конторы ритуальных услуг коллеге. Памятник, который должны были поставить только через полгода, заказали самый простой. На граните выбьют имя, фамилию и годы жизни «1989–2013». Никаких «Мы помним…», так дороже. И зачем писать «Мы помним…» на камне? Достаточно просто помнить. Один венок. И всё.

      Дождь усилился, словно хотел, чтобы его закопали в землю вместе с Максом.

      – Бабушка, ты как? – Тим посмотрел снизу вверх на пожилую женщину.

      – Да ничего. Сердце только болит немного… Пройдет, надо было таблетку взять… Ты-то держись, парень.

      На ее пергаментных щеках влага с неба смешалась со слезами. Не поймешь, чего больше.

      Гроб наконец опустили в могилу, словно в чей-то ненасытный рот. Рот, как слюной, чмокнул скопившейся на дне водой. Один из рабочих вполголоса чертыхнулся. Тим стоял, закусив губу, но, услышав тихое беззлобное ругательство, не выдержал и разрыдался, уткнувшись в коричневое пальто и обхватив бабушку, последнего близкого ему человека в этом угрюмом, безразличном ко всему закутке Вселенной.

      2. Суки и ведьмы

      Что ему нужно? Зачем он ее догоняет? Может, маньяк? Вот никакой веры в людей… Может, она просто оставила что-то в баре, и он пытается вернуть ей забытое? Инга похлопала себя по карманам. Телефон, кошелек… Ключи в руке… Вроде всё при ней. Или он всего лишь так энергично хочет с ней познакомиться, этот хмурый парень, будто спрыгнувший с черно-белых фоток Антона Корбайна?

      Усталая зимняя улица с моросящим дождем. Мертвое серое небо, от одного взгляда на которое хочется с головой забиться под одеяло. Влажный воздух, перенасыщенный выхлопными газами. Каша подтаявших, рассыпающихся на пиксели сугробов с черными штрихами брызг вдоль проезжей части и курагой собачьих экскрементов со стороны тротуаров. Налипшая на автомобили городская грязь, скрадывающая их заводские цвета.

      Февральский Петербург в объятиях проституирующей погоды.

      И на размытом фоне города – парень в черной куртке и накинутом на глаза