Тридцать три – нос утри…. Владислав Крапивин

не отозвался на эту излишнюю (опять нарочитую) доверительность. Помолчал. Потерся облупленным ухом о колено. Деловито спросил:

      – У вашего телескопа какая кратность?

      – Сорок…

      – Ух ты! А у меня всего шесть. С половинкой…

      – Сам сделал?

      – Ага… А вы?

      – У меня, брат, система Ленинградского завода. Правда, старая, в комиссионке взял. Но работает отлично. Так что я тебя, конечно, разглядел получше, чем ты меня.

      – Ну… я тоже… разглядел… Я вас случайно увидел. Вы не думайте, что я люблю в окна подглядывать. Я за самолетом наблюдал, за “Ан – два”. А потом качнул трубу, а в ней – вы…

      – У меня почти так же получилось. Только я за тепловозом следил… В силу своей приверженности к железнодорожной профессии.

      – Значит, вы не астроном… – В голосе Вовки было скрытое огорчение.

      – Нет… я конструктор… Кстати, зовут меня Винцент Аркадьевич. А тебя – я знаю – Вова Лавочкин.

      – Ой. А кто вам сказал? – Он спустил с плиты ноги, вцепился в бетонный край. Вытянул шею.

      Винцент Аркадьевич не стал хитрить.

      – Внучка сказала. Она с тобой в одном классе учится. Зина Коновалова… Она тебя сегодня в трубу разглядела, когда ты что-то в лопухах… искал… – Он чуть не сказал “прятал”.

      – А-а… – тихонько отозвался Вовка. И стал смотреть в сторону.

      – А чего ты так… увял? У тебя с Зинулей что, нелады?

      Вовкино острое плечо неопределенно шевельнулось под синей с белой звездой материей. Протом он спросил крайне равнодушно:

      – Она небось наговорила про меня всякое?..

      – М-м… нет, – соврал Винцент Аркадьевич. – Сказала только, что Анна Сергеевна заставила тебя учиться до тридцать первого. Несправедливо, из-за брызгалки.

      – Да она уже отпустила! Я сегодня на первй урок пришел, а она говорит: “Ладно уж, гуляй, моя радость…” Потому что отметки-то у меня нормальные, только по рисованию тройка…

      – А чего же так? Нет способностей?

      – Не знаю… Учительница говорит: “Мне тут нужны не “вангоги”, а обыкновенные дети, которые рисуют по правилам…” Вы не знаете, кто такая вангога?

      – Не “такая”, а “такой”. Французский художник Винсент ван Гог… Он тоже рисовал не по правилам, поэтому жизнь у него была несладкая… Зато после смерти прославился…

      – После смерти это поздно, – рассудил третьеклассник Лавочкин. И спохватился: – Ой! А у вас, значит, такое же имя, как у этого художника!

      – Почти. Он Винсент, а я Винцент. Испанский вариант произношения.

      – А вы… разве вы испанец?

      – Ни в малейшей мере!.. Тут такая история. У моего отца был друг, испанский летчик Винцент Родриго Торес. Он погиб. Ну, а меня назвали в память о нем…

      – Почему погиб-то? – насупленно сказал Вовка, глядя перед собой.

      – На войне. Была в тридцатых годах в Испании гражданская война. Отец там воевал добровольцем, против фашистов…

      – Он тоже был летчик?

      – Нет, он был техник на аэродроме. Помогал готовить к полетам и ремонтировать