Дети апокалипсиса. Дмитрий Рус

слова, абсолютно не в тему, но очень страшно:

      – Прикинь, а ведь эти уроды – книжный на Лермонтовском сожгли. Тупо по приколу. И Лешку из сто девятой квартиры с балкона сбросили. Тоже, видать, «по приколу»… Он потом еще сутки под окнами стонал, маму звал, друзей. Макса… Олега… меня… и тебя тоже… Всю ночь напролет…

      Взгляд парня остекленел, руки слепо зашарили по столу. Нащупав бестолковый кухонный нож, Илья вцепился в него, как в спасательный круг.

      – Не-на-ви-жу!.. – прохрипел он по слогам и, пошатываясь, направился к закрытой межкомнатной двери, зачем-то обклеенной по периметру липкой лентой.

      Ухватившись за ручку, Илья рывком распахнул тяжелую створку. Затрещал разрываемый скотч, удушливая волна смрада вырвалась из некогда герметичного помещения. По мозгам шибануло так, что в себя пришел не только я, но и сам Илья.

      Резко убавив в энтузиазме и агрессивности, он нерешительно затоптался на пороге. Причем борьба шла явно не с вонью, а скорее – с самим собой. Наконец, сделав несколько безуспешных попыток замахнуться ножом и войти, он обессиленно прижался спиной к стене, медленно сполз на пол и беззвучно зарыдал – выронив клинок и спрятав лицо в ладонях.

      Подойдя к двери, я задержал дыхание и осторожно заглянул вовнутрь. На загаженном диване храпел Алик Гитлер – тощий паренек лет четырнадцати. Истинный ариец – белокурый, голубоглазый и с неожиданно подлым и мстительным характером. Заденешь такого – и отгребай потом щедрым водопадом бытовые неприятности. Поцарапанная машина, залитый суперклеем замок, располосованная лезвием обивка двери или неожиданно отравившаяся любимая собака…

      Алик всхрапнул во сне и с булькающим туалетным звуком выпустил газы.

      Я отшатнулся и спешно захлопнул створку. Глаза слезились, для дыхания приходилось прилагать немалые усилия. Легкие спазмировало, организм защищался от газовой атаки.

      – Блин, это что сейчас было?

      Илья шмыгнул носом, утерся рукавом и с ненавистью выдавил из себя:

      – Гитлер…

      Огрызаюсь, торопливо прилаживая на место сорванную липкую ленту:

      – Сам вижу, что не Сталин! Что он тут делает? С хера ли спит на твоей кровати и воняет, как покойник?

      Илья уже окончательно пришел в себя. Встав, он брезгливо отпихнул валяющийся на полу нож и, подойдя к объемной картонной коробке, принялся деловито перебирать ее содержимое. Судя по зеленым крестам и фирменному логотипу «Будь-†-Здоров!» – ящик увели из ближайшей аптеки.

      – Гитлер теперь под хаджиевцами ходит. Он всегда шустрилой был. Вот и сейчас – мгновенно вкурил ситуацию и оперативно подсуетился. Сам к ним пришел, шлемазл хитрожопый…

      Я пожал плечами:

      – Ну да и болт с ним. Говнистый… хм… ну теперь уж точно… говнистый он пацик – это факт. Но резать-то его зачем?

      Глаза Ильи вновь полыхнули ненавистью.

      – Это он Лешку с балкона сбросил! Преданность свою доказывал, сука!

      Я нахмурился, верхняя губа непроизвольно приподнялась, оголяя