И радости, и печали. Книга 1. Михаил Зайцев

времени порядок везде был наведён, «Пушкинский зал» блестел и сверкал, стулья расставлены полумесяцем, стол для президиума накрыт бархатной скатертью, микрофон на трибуне ожидал вещих слов.

      Но вот вновь телефонограмма: Виктор Степанович уже прибыл в волгоградский аэропорт, но планы у него изменились, потому встреча будет не более десяти минут, и не в зале, а на улице. Мне тут же чиновниками от партии было приказано мыть асфальт у входа в писательскую организацию. Я схватил ведро с тёплой водой, тряпку, выбежал на улицу. Времени было в обрез. Мокрая тряпка скользила по песку в пробоинах асфальта, от чего он становился ещё грязнее. Обильно намочив её, я шлёпал тряпкой по асфальту, песок промокал на всю глубину, и это давало результаты. Но люди уже подходили к назначенному сроку. Нарядные, торжественные. Обходили меня, елозящего на корточках, улыбались. Кто снисходительно, кто жалеючи, кто и вовсе брезгливо. Я сгорал от стыда. Многие знали меня как поэта, многих я знал как чиновников при власти, ведь большинство приходящих на встречу было не из простого люда, а из «элиты». Душа моя разрывалась, плакала от унижения и беспомощности. Я был на грани срыва, готов был бросить в сердцах тряпку на асфальт и уйти. И вдруг какая-то неведомая сила заставила меня поднять голову и посмотреть в небо. С небес шёл свет. Кроме этого света ничего больше не было. Добрый, мягкий, тёплый, он объял мою душу и всю мою плоть, и мне стало легко-легко, и я с гордым восторгом продолжил свою работу. И не было никакого стыда. Я вдруг ощутил себя частицей этого света, необходимой частицей единого вселенского организма, частицей земли и неба. С этим ощущением я и живу.

Михаил Зайцев

      Под небушком высоким

      «Вдруг под небушком высоким…»

      Вдруг под небушком высоким,

      Близким-близким и далёким,

      В путь последний соберусь.

      Что ж, бывает горькой правда:

      В путь последний – ну и ладно!

      В путь последний – ну и пусть!

      Только б дети жили справно,

      Улыбались внуки славно,

      Стих мой пели наизусть.

      Ах, друзья, союз наш редок!

      Сдвинем чарки напоследок

      И отбросим разом грусть.

      Мне пора! Но, бога ради,

      Не подталкивайте сзади —

      Сам тихонько доберусь…

      «Дерево упало – стало больше света…»

      Дерево упало – стало больше света!

      Только ветер взвился, ветви шевеля.

      Поглядел направо – вертится планета,

      Влево глянул – крутится матушка-Земля.

      Подрубил другое под могучий корень.

      Ветер жарким пламенем на меня дохнул.

      Поглядел я в небо – оказался вровень

      С облаками лёгкими, солнцу подмигнул.

      К третьему примерился – подкосил, играя.

      Приволок три дерева в связке на село.

      – Что одна встречаешь, жёнка молодая,

      Где мои три сына?

      – Ветром унесло…

      «Взмахну веслом, упруго оттолкнусь…»

      Взмахну веслом, упруго оттолкнусь

      От берега, заросшего травою.

      Захлопает в кустах —

                                тяжёлый гусь

      Бесшумно пролетит над головою.

      Очертит круг над озером, слегка

      Качнётся, высотою насладится.

      И, проскользнув по глади озерка,

      Почти у самой лодки приводнится.

      Не шелохнусь.

      Гляжу с восторгом я,

      Как он плывёт,

                         как распрямляет перья.

      Наверно, чует, в лодке нет ружья…

      И всё же страшно от его доверья!

      «Смотреть с любовью в небеса…»

      Смотреть с любовью в небеса

      На божью благодать,

      Шагать полями и овса

      Рукою гладить гладь.

      И принимать душою свет,

      И видеть далеко.

      И по ступенькам зим и лет

      Шагать светло, легко.

      И восходить на небеса,

      И взгляд с них устремлять

      На землю, полюшко овса,

      На божью благодать.

      «К вечеру, стихнув и подобрев…»

      К вечеру, стихнув и подобрев,

      Став низовым колыханьем,

      Ветер ласкает листву дерев

      Неощутимым дыханьем.

      Ну а деревья, встряхнув суму

      С жёлтой осенней листвою,

      С робкой улыбкой подносят ему

      Яблоко золотое.