Из жизни безногих ласточек. Нина Пипари

. Как снег поедает деревья. Вот этим, которых никто не видит.

      И тем, кто все еще грезит своим собственным переустройством мира, хотя бы во сне.

      Это не прокламация. Не руководство к действию. Это сочинение на вольную тему. Это книга. А книги не имеют ничего общего с инструкциями.

      Частное спасибо:

      Игги, Янгу, китайским поэтам, южным поющим мужчинам и их кастрюльной перкуссии, и жанру босанова в целом.

      Посвящение

      Посвящается тебе и новой ветке метро нашего любимого города. Зеленой, как и положено.

      Книга целиком выдуманная. Прототипы героев большей частью живы, но жизнь эта несчастливая. Первая и главная – превратилась в орангутанга, внутри и снаружи, так вышло.

      Вторая умерла во сне, честно.

      Еще одна спилась, медик, красавица. Остальные вроде устроились, вроде меня.

      А сегодня пятница. Вечер майского дня. Верещат стрижи. Одинокие женщины закупают сласти. А я принимаюсь за последнюю редакцию.

      Мужчину одного из тысячи я нашел, а женщины между всеми ими не нашел.

      (Екклесиаст 7:28)

      Чтобы жизнь – как прогулка по саду…

      В. Агафонов

      Часть 1. Стрижи прилетели

      День первый

      Она объявилась в Городе как ни в чем не бывало. Через пять лет Вера вернулась с красивой молодой женщиной. А я подумала: до чего же он сжался, город! И ничего не почувствовала.

      А что можно почувствовать, если созвездие спустится на землю? Или хромой вдруг перестанет хромать. Или с тобой заговорит персонаж из книги. Прямо из книги – возьмет и заговорит, сложив губки трубочкой. Или уточкой. Можно только подумать что-то отвлеченное и фантасмагорическое, замерев.

      Мы шли с ребятами на обед в соседний бар-кафе. Хихикали, был конец апреля, но уже очень тепло, хихикали все. Все было как всегда. И тут Саша – я то есть – видит Веру и переключается в режим «это не я, это не со мной». Верин режим.

      Саша видит Веру и сразу, с затылка, который уже совсем другой, и все другое, кроме черной куртки поверх черной байки, узнает ее. Затылок поворачивается, поворачивается, и Саша прячется, уже не скрываясь, за что попало. И все-таки успевает подсечь и ухо острое, арлекинское, и холодный, отстраненный взгляд, и руку с банальной сигаретой.

      «Ха-ха-ха!» – смеется Саша, припав к спине приятеля. И коллеги дурачатся вместе с ней, ведь почти май и все дурачатся. «Если бы ты знала, сколько я книг, тобой запрещенных, прочитала, сколько своих историй у меня, какая я тощая теперь!» – все смеялась Саша, не отлипая от чужой спины. Коллеги думали, что у нее опять «смешной клин». А что, у нее бывает. Саша веселая!

      Я так и не увидела ее лица. Увидела только профиль, и то вполглаза, из своего укрытия. Она чему-то улыбалась, вся в себе, и молодая женщина рядом смотрела на нее с большой теплотой, очень приятная. Они исчезли в обеденной сутолоке.

      А мы остались в кафе.

      Значит, ты нашла-таки «веселую и умную» попутчицу. Правда, эта скорее красивая и добрая. Но тоже сочетание на редкость.

      – Эй! – новая коллега тронула меня за плечо, очень дружелюбно. Все дружелюбнее она. Или кажется? – Идешь?

      Ребята решили выйти на террасу – ее только открыли, и там должно быть хорошо. И там было хорошо, хоть и прохладно. И тут я услышала: стрижи прилетели, и все небо в них. И пока мы возвращались, уже сытые и молчаливые, они все носились над нами. И на работе уже открыли окна, и там они тоже. И на балконе, где кричат и курят, тоже.

      Так и прошел остаток дня. В оцепененном внимании стрижам.

      Обида и все остальное догнало меня под ночь, когда я наконец, намотав круг пешком чуть ли не по кольцевой, пришла домой. По привычке собрав для нее, для Веры, кое-что по дороге: долго стояла у светофора, а машины, выстроившись в ряд, мигали левой фарой, как продажные женщины. Она любила эти маленькие истории – как открытки, как письма с картинками.

      Так у нас было заведено, так Верой было заведено. «Ты еще спроси, почем нынче колбаса», – зло смеялась она, когда я в начале нашего знакомства пыталась поддержать small talk и поднимала темы погоды и социальных невзгод. Нужно было найти что-то особенное по дороге к ней. И она тоже встречала меня с чем-то особенным. И мы обменивались щедро, как старые индейцы на потлаче. Иначе какой смысл встречаться?

      Теперь я тоже так считаю. Только теперь у меня друзей нет, а для приятелей сойдут погода и социальные невзгоды.

      Я шла, и стрижи трещали отовсюду сразу, невидимо, оглушительно, эти северные цикады. Так хорошо было, и чистый воздух, острый такой, не давал вернуться домой. Там будешь совсем чужой – тюбикам в ванной, людям в сети, маме по телефону. И все-таки было очень страшно гулять по этому городу, который сразу стал чужим – и снова стал Вериным.

      «Мой лучший друг стриж», – вертелось в голове, как бы в ответ моим приятелям, если они вдруг спросят, что со мной. Каким-то другим приятелям, не тем, что спрашивают о погоде