Как кошка с собакой (сборник). Андрей Жвалевский

маааааам…

      – Пуся, спать!

      – Я ееееесть хочу…

      – Иди поешь.

      – Нет, я с тобой хочу…

      – Пуся, я…

      – Я пиииить хочу…

      – Иди попей!

      – Ну маааам…

      Я уже совсем было собиралась спрыгнуть в комнату и отвесить Пусе подзатыльник, как с улицы раздалось:

      – Ой, какая кошечка! Ах, какая прелесть! Ой, смотри, у нее котенок! Ой, какой хорошенький…

      Я распушила хвостик и улыбнулась, а Пуська так просто зашлась от восторга.

      – Мама, мама! Это про меня? Это я хорошенькая? Мама, ты скажи им, меня Пуся зовут! Мама, я хочу к тебе!

      – Пуся, осторожно, ты сейчас с подоконника упадешь, – сквозь стиснутые в улыбке зубы промяукала я.

      – Мама, а я правда хорошенькая? Вот так надо сидеть, да?

      Я посмотрела на свою дочь и чуть сама не рухнула с окошка. Это чудо, которое только-только научилось ходить так, чтоб лапы не разъезжались, сидело, склонив головку, и смотрело на улицу. Где, где она этому научилась?! Глазки долу, лапки по первой позиции, хвостик аккуратно подвернут. На мордочке полное безразличие ко всякой суете и восторгам по ее поводу.

      Пуся подняла на меня небесно-голубые глазки и спросила:

      – Мама, я правильно сижу?

      – Ага, – только и сумела потрясенно сказать я.

      Вот ведь, а дочь-то выросла…

      Если бы я хоть на секунду предположила, в какой кошмар это выльется, я б тогда так надавала Пусе по шее, что она б еще долго к окну не подошла. А я просто спрыгнула к ней, вылизала на глазах у восхищенных зрителей, а потом ласково, но уверенно спихнула вниз. Рано, мол, еще по подоконникам шляться.

      А через неделю все и случилось… До сих пор лапы трясутся. И голос пропал на нервной почве.

Пес

      Я еще раза три прибегал смотреть на кошку и ее котят. Всегда отсиживался за кустами, чтобы она меня не видела.

      А на четвертый раз мы прибежали туда всей стаей.

      Началось с того, что Кочан задрался с Вожаком. Это вообще против всех правил: он должен был сначала завоевать место заплечного, а уж потом претендовать на лидерство. Но это ж Кочан, ему правила не писаны. Когда мы перекочевывали от свалки к свалке, он вдруг догнал Вожака и заявил:

      – Долго мы тут в трех углах тесниться будем?

      Это была наглость. Территория у стаи была большая, как раз такая, чтобы и нас прокормить, и контролировать ее каждый день. Вожак очень вежливо это растолковал Кочану.

      – Ерунда! – ответил тот. – Мы можем контролировать гораздо больше. У нас будет больше еды и больше силы.

      – Да? – Вожак наклонил голову набок. – И кто будет патрулировать границы?

      – Примем в стаю еще псов! Проблема, что ли? К нам каждый день кто-то просится!

      А это уже была не наглость, а глупость. То есть к нам действительно все время норовили прибиться всякие карликовые пинчеры и болонки, но Вожак посылал их к кошачьей матери, не дослушав. И правильно делал. Эти, так сказать, собаки висели бы на нас мертвым грузом.

      Я