Просто люби меня. Тея Лав

то же самое. Это дарит покой, и плохие воспоминания не могут через него пробиться. Моя грудь наполняется глубоким вздохом. Но это не тяжелый вздох. Он легкий и спокойный.

      – Давай я буду писать, а обсуждать сюжет мы будем вместе? – предлагаю я.

      Выкинув салфетку, я достаю с переднего сиденья машины уже приготовленную для проекта тетрадь.

      Энтони кивает, подходя к раскрытому капоту.

      – Давай. Но боюсь, нам нужно будет перечить книгу, я ничего не помню.

      Я грызу ручку.

      – Да уж. Ну, время у нас есть.

      – Это точно.

      Некоторое время я молчу, следя за его уже испачканными руками.

      – Там что-то серьезное?

      Энтони поднимает голову. Он отвечает не сразу. Он словно ищет что-то в выражении моего лица.

      – Думаю, что масленый насос не подает масла с необходимым давлением. Или проблема в клапанах двигателя. Я устраню проблему, Авери.

      Словно раздался щелчок где-то так глубоко, что я не сразу его почувствовала. Это странное произношение моего имени я не слышала от него очень давно. В этот момент Энтони на меня не смотрит. Он полностью погружен в машину. Может, он и сам не заметил.

      – Спасибо, – тихо бормочу я.

      Затем отключаю эту часть своего мозга и направляю всю энергию на проект.

      ГЛАВАЯ СЕДЬМАЯ

      Энтони

      Это нормально, когда родители не желают, чтобы их дети взрослели. Они хотят, чтобы наше детство затянулось, а у них была возможность дольше совершенствоваться в нелегком искусстве воспитания.

      Но это время проходит, как и любое другое. И не все родители это замечают.

      Как и мои. Они все еще думают, что их чересчур яркие, почти нереальные улыбки смогут что-то скрыть. Все утро они оба говорят только со мной. Задают вопросы, неестественно смеются. И говорят, говорят, говорят.

      Только со мной. Не друг с другом.

      Еще года три назад я бы ничего не заметил. Схватил бы рюкзак, и перед тем, как уйти, обязательно бы в десятый раз за утро проверил свой новый прыщ, затем бы надел ботинки и умчался в школу.

      Но мне уже не пятнадцать. Прыщи прошли, и ложь я стал распознавать куда острее. Они думают, что смогут меня обмануть. Отец даже ничего не говорит про Эдмонтон. Он спрашивает про колледж, в который я якобы подал документы. Я не успеваю ответить, потому что мама тут же предлагает мне еще горячих оладий прямо со сковороды.

      – Что происходит? – Я слишком громко ставлю стакан на кухонную стойку, которая иногда нам заменяет обеденный стол.

      Они оба уставились на меня. С трудом сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть и не закатить глаза. Это было бы тупо.

      – Энтони, – хмуро произносит мама, взглянув на меня, – если ты не выспался, это не повод так злиться. Доедай свой завтрак, ты опаздываешь.

      Ого. Мама меняет тактику. Теперь меня выставляют капризным ребенком. Я смотрю поочередно на своих родителей, затем молча встаю со стула и, пожелав хорошего дня, топаю в гостиную, где меня уже ждет рюкзак, верхняя одежда и ключи от «форда».

      Не желаю даже что-то обсуждать и допытываться.

      В