Социализм: экономический расчет и предпринимательская функция. Хесус Уэрта де Сото

и выглядеть оправданной[107]. Так, например, те, кто находится у власти, будут поощрять возникновение привилегированных групп интересов, поддерживающих власть в обмен на выгоды и привилегии, которые она им предоставляет. Кроме того, любой социалистический режим обычно злоупотребляет политической пропагандой, которую он использует для идеализации последствий влияния приказов руководящего органа на социальный процесс, настаивая на том, что отсутствие такого вмешательства приведет к чрезвычайно негативным последствиям для общества. Систематический обман населения, искажение фактов, фабрикация кризисов ради того, чтобы убедить общественное мнение в том, что данная структура власти необходима и ее следует сохранять и укреплять, и т. п. – все это типичные проявления того порочного и разлагающего влияния, которое социализм оказывает на собственные руководящие органы и учреждения[108]. Кроме того, эти проявления будут общими и для высших властей, принимающих решения и отвечающих за институциональную агрессию, и для промежуточных бюрократических органов, необходимых для того, чтобы издавать приказы и следить за их выполнением. Эти вспомогательные бюрократические организации обычно имеют тенденцию расширяться, искать поддержку групп интересов и создавать искусственную потребность в собственном существовании, преувеличивая «благотворные» результаты своего вмешательства и систематически скрывая его негативные эффекты.

      Наконец, становится очевидным мегаломаниакальный характер социализма. Бюрократические организации не просто склонны к неограниченному расширению – те, кто контролирует их, также инстинктивно пытаются воспроизвести макроструктуры этих организаций в обществе, на которое направлены их действия, и под многочисленными ложными предлогами силовым образом инициируют создание все более крупных подразделений, организаций и фирм. Причин, побуждающих их к этому, две: во-первых, они инстинктивно верят, что такие структуры облегчают контроль за исполнением поступающих сверху приказов; во-вторых, такие структуры дают бюрократическим властям ложное чувство безопасности в отношении настоящих предпринимательских усилий, которые всегда возникают в результате индивидуалистического по своей сути творческого микропроцесса[109].

Подпольная, или «теневая», экономика

      Другим типичным следствием социализма является то, что он запускает неумолимую социальную реакцию, в ходе которой различные действующие субъекты, насколько им это удается, систематически не подчиняются приказам руководящего органа, предпринимая действия и вступая во взаимодействия вне той «правильной» рамки, на создание которой направлены приказы. Таким образам, за спинами тех, кого руководящий орган считает «правильными», начинается целый социальный процесс, который показывает до какой степени институциональное принуждение обречено на неудачу в долгосрочной перспективе из-за того,

107

См.: Thomas J. DiLorenzo, “Competition and Political Entrepreneurship: Austrian Insights into Public Choice Theory” in The Review of Austrian Economics, vol. 2,59–71. Хотя мы считаем вклад школы общественного выбора в анализ проблемы функционирования бюрократии и политических органов, отвечающих за институциональное принуждение, очень существенным, мы согласны с Дилоренцо, что до сих пор серьезной слабостью подхода этой школы была его чрезмерная зависимость от методологии неоклассической экономической теории, то есть использование формальных инструментов, характерных для экономического анализа равновесия, чрезмерно статичного по своей сути, и неспособность полностью признать динамический анализ, основанный на теории предпринимательства. Введение концепции предпринимательства приводит нас к заключению, что принудительная институциональная активность извращена гораздо, гораздо больше, чем традиционно считала школа общественного выбора. Эта школа в целом не обращала внимания на способность руководящего органа, действуя предпринимательски, создавать искаженные, разлагающие действия и стратегии, которые являются новыми и более эффективными, чем старые. Изложение главных достижений школы общественного выбора в этой области см.: William Mitchel, The Anatomy of Government Failures (Los Angeles: International Institute of Economic Research, 1979); J. L. Migue and G. Belanger, “Toward a General Theory of Managerial Discretion,” Public Choice, no. 17 (1974): 27–43; William Nislcanen, Bureaucracy and Representative Government (Chicago: Adine-Atherton Press, 1971); Gordon Tullock, The Politics of Bureaucracy (Washington D.C.: Public Affairs Press, 1965); см. также первопроходческий труд: Ludwig von Mises, Bureaucracy (New Rochelle, New York: Arlington House, 1969) [Мизес А. фон. Бюрократия. Челябинск: Социум, 2006]. Я кратко пересказал упомянутые источники в своей статье: “Derechos de propiedad у gestion privada de los recursos de la naturaleza, ” Cuadernos del Pensamiento Liberal (Madrid: Union Editorial), no. 2 (March 1986): 13–30, переиздано в: Huerta de Soto, Estudios de Economia Politica (Madrid: Union Editorial, 1994), 229–249.

108

Именно потому, что социализм порождает коррупцию и аморальность, к власти при нем обычно будут приходить самые коррумпированные, аморальные и беспринципные личности, то есть те, кто имеет самый большой опыт нарушения закона, применения насилия и успешного обмана людей. История неоднократно подтверждала этот принцип в самых разных обстоятельствах, и в 1944 г. Хаейк подробно проанализировал его в 10 главе («Почему к власти приходят худшие?») «Дороги к рабству»: F. A. Hayelc, The Road to Serfdom (Chicago: The University of Chicago Press, 1972 edition), 134–152 [Хайек Ф. Дорога к рабству. М.: Новое издательство, 2006. С. 141–155]; испанский перевод Хосе Вергары, Camino de Servidumbre, Libros deBolsillo, no. 676 (Madrid: Alianza Editorial, 1978). Название El Сатгпо hacia la Servidumbre («Дорога к рабству», а не «Дорога рабства», как у Вергары) кажется мне более подходящим. Его предложил Валентин Андрес Альварес в своей рецензии 1945 года на книгу Хайека (Valentin Andres Alvarez, “El Camino hacia la Servidumbre del Profesor Hayek,” Moneda у Credit о, no. 13 [June 1945]; переиздано в качестве главы 2 сборника Libertad Economica у Responsabilidad Social, выпущенного в честь столетия со дня рождения Валентина Андреса Альвареса. [Madrid: Centro de Publicaciones del Ministerio de Trabajo у Seguridad Social, 1991], 69–86); в атмосфере политической нетерпимости Испании того времени автор чуть было не поплатился за эту рецензию местом профессора в Мадриде.

109

Jean-Francois Revel, El estado megalomano (Madrid: Planeta, 1981). Согласно Камило Хосе Селе, лауреату Нобелевской премии по литературе за 1989 г., «государство порвало с природой; теперь оно выше стран, выше крови, выше языка. Левиафан раскрыл пасть, чтобы пожрать человечество. Тысячи шестеренок государства кишат его прислужниками, похожими на червей, они ползают рядом с червями, выучившими урок о том, что они должны беречь тело-носителя» (Camilo Jose Cela, “El Dragon de Leviatan” [лекция в ЮНЕСКО, июль 1990 года] in “Los Intelec-tuales у el Poder,” ABC (Madrid), 10 July 1990, pp. 4, 5).