Чернила под кожей. Марина Комарова

лишь не слишком радостный человечек, по недоразумению оказавшийся в больнице.

      Ляля явно хочет узнать больше, но сейчас не до болтовни.

      – Можно провожу вас?

      – А потом сама будешь добираться в темноте домой? – хмыкаю я. – Нет, вызываем тебе такси прямо сейчас.

      Ляля насупливается, но знает, что меня не переспорить – тут мы с Аленкой одинаковые. Если решено, то решено. Поэтому сперва вызываем машину для Ляли и отправляем ее домой.

      – А я бы прошлась, – задумчиво сообщает Алена. – Не хочу сидеть. На улице прохладненько, хорошо.

      – Коне-е-ечно, – скептически тяну я. – А потом мне тебя на плече нести.

      – Только если вырубишь, – не теряется сестра.

      – Ну, долго вас ждать? – обрывает нас грубый мужской голос.

      Дыхание перекрывает, а сердце падает куда-то вниз, ниже земли. Сообразить трудно, но интонацию и голос я узнаю сразу.

      «Как? Как такое может быть?» – мелькает странная мысль.

      Странная, потому что обрисовывает вопрос, но ответа на него нет.

      Зато я прекрасно вижу, что Макс Янг стоит под фонарным столбом и курит. Смотрит на нас: то на меня, то на Алену. По лицу невозможно прочесть, что именно думает.

      «Мог и не ждать», – хочется сказать. Но усталость неожиданно накатывает с такой силой, что получается только молчать.

      К тому же очень сложно не признать, что где-то внутри теплится странное чувство: меня ждали. Не бросили. Хотя вообще-то ничем не обязаны. Или все же обязаны?

      – А… – начинает Алена, но я беру ее за запястье и тяну за собой.

      – Спасибо, что дождался, – глухо говорю Максу и направляюсь к машине.

      Он немного теряется. Кажется, ожидал, что буду спорить и огрызаться. Но не сейчас. Поэтому он быстро тушит сигарету и садится за руль. Бросает на нас сестрой быстрый взгляд – мы обе в этот раз сели на заднее сиденье. Сейчас я не способна находиться рядом с Максом.

      – Ну как? – спрашивает вроде бы обезличено, однако не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться – речь идет про Алену.

      – Все хорошо, – второй раз за вечер использую я выражение, которое может обозначить что угодно.

      Макс чуть хмурится, я вижу это в зеркало заднего вида. Заводит машину и выруливает из больничного двора на улицу.

      – Говори, куда везти.

      В этих словах все снега горных вершин и ледяное крошево, которое ветер швыряет прямо в лицо. Что-то пошло не так. Что-то сломалось.

      В этот раз я поглядываю на Макса с интересом. Не оправдала ожиданий? Не бросилась на шею, расточая благодарности?

      Но ответа на эти вопросы нет. Я не знаю, как устроен мужской мозг, и только догадываюсь, как именно работает мужское самолюбие.

      Тугая вязкая тишина уже готова накрыть салон, удушающей волной пройдясь по всем тут находящимся, однако Алена пихает меня в бок:

      – Представь меня, – шипит сестрица.

      И пусть она старается сделать это тихо, но каждое слово слышится так, будто она его говорит через рупор. Макс невозмутимо ведет машину, но я готова