Странница. Елизавета Иванникова

line/>

      Странница

      От жизни своей укорительной

      Однажды захочется нам

      Вселенской субботой родительской

      Войти в переполненный храм.

      И там, где, томима признаньем,

      Душа разделилась и плоть,

      Свечу незажженную – пламенем

      С молитвой святой уколоть.

      И вот уже плачешь, и каешься,

      И шепчешь родных имена,

      Лишь здесь до последнего камешка

      Разрытая память видна.

      Мы встретимся там, где расстанемся,

      Слезы не успеешь смигнуть,

      Душа – поднебесная странница,

      Ей ведом назначенный путь.

      Бородинское поле

      В узелках неразвязанной боли

      Домотканого неба рядно,

      И темно Бородинское поле,

      Словно прошлое наше темно.

      Гулко славных веков безголосье,

      Но бесплотные, как миражи,

      Налились звездным светом колосья

      Божьей дланью посеянной ржи.

      И раскрыты небесные святцы,

      И межа через время видна,

      И зерном, осыпаясь, струятся

      Имена, имена, имена…

      Не ищите в народе безволья!

      Как ни тяжко ему на земле,

      Черный хлеб Бородинского поля

      Каждый день у него на столе!

      Усадьба

      От клена к клену – легкий вздох,

      Печальный вздох, не летний,

      В саду музейный холодок

      И листьев скрип паркетный.

      На небе чисто и темно:

      Ночь так взялась за дело,

      Что даже лунное пятно

      В нем вывести сумела.

      И если ждешь, кого ты ждешь?

      То в печь лети полено,

      Там, за стеной повешен дождь

      Тяжелым гобеленом,

      И сердца выросший птенец

      Из клетки рвется с теми,

      Кто стаей в дюжину сердец,

      Крича, на юг летели.

      И чья-то юность у ворот.

      И чья-то, к доброй свадьбе,

      А чья-то в осени живет,

      Как в бунинской усадьбе.

      Озерки

      М. Г-ой

      В краю, где ромашковый стелется свет,

      К коленям ласкается донник,

      Подкрылья блокнота расправит поэт,

      Этюдник раскроет художник.

      И все? Но того ль призывала земля?

      И тех привела ли дорога?

      Всё так же на облаке из ковыля

      Всеведомость чувствуют Бога?

      Когда, защищая окрестную даль,

      Господняя сила вливалась

      В страду полевую, в певунью-печаль

      И в доблесть, что в сердце ковалась.

      Деревня, где русская плавилась речь,

      О, только не ты виновата,

      Что вещее слово не можешь сберечь

      От жизни, щербатой от мата!

      И вот, заглядевшись в небесную глубь,

      Уйду по тропе за калитку,

      И с тихим поклоном на плечи и грудь

      Плесну виновато молитву.

      Друг мой! Ведь на этот ромашковый свет,

      На синь беззаветного дива,

      Пришел лишь художник, явился поэт,

      Последнего – слышишь? – призыва!

      Мгновение

      Открыть дневник

      И строчку записать,

      Уткнувшись носом в теплую тетрадь,

      И в полудреме, день перебирая,

      Как пальчики сынишки моего,

      Приблизиться на миг

      К воротам рая,

      И не понять о жизни ничего.

      И надо ли?

      Теченье дня тягуче,

      Ругать себя, увязнув в пустяках,

      Слезами набухающая туча

      Уже в моих запуталась стихах.

      И дети спят,

      И муж храпливо дышит,

      И мать моя забыла жизнь во сне,

      Осенний дождь,

      Шурша по жесткой крыше,

      Всем небом отзывается во мне…

      Письмо

      Ты мне снишься – явиться не смея,

      И с годами тревожит сильней

      Вкус