Улыбка демона (сборник). Елена Усачева

чуть развевающихся на ветру, стоит на вершине холма, глядя на заходящее солнце. Алый – цвет огня и цвет крови.

      – До заката оставалось уже совсем немного, неполные двести лет… – закончил Дис.

      Мы снова стояли на берегу Тибра и смотрели на крупных чаек, беспрестанно круживших над мрачным Замком ангела – резиденцией, превращенной в страшную тюрьму, бежать из которой было невозможно.

      – Ты совершенно необыкновенный! – сказала я, глядя в потемневшие в наступающих сумерках глаза Диса. – Я никогда не говорила таких слов, но я… я люблю тебя!

      Мне самой была странна моя неожиданная отчаянная смелость и его улыбка – немного усталая и неожиданно чужая. Как будто мы с ним стояли на разных берегах реки, откуда не докричаться друг до друга.

      Но тут он шагнул ко мне. Его руки мягко, но властно легли на мои плечи, а губы прикоснулись к губам, и все глупые мысли исчезли, как ночные тени с наступлением дня, потому что в моем мире снова зажглось солнце.

      Только с появлением Диса я научилась чувствовать. Только он раскрасил мой черно-белый, похожий на карандашный набросок мир в яркие краски. Я смотрела на Диса, и в голове сами собой складывались строки. Новая миниатюра, которую не требуется записывать, потому что она уже в моем сердце.

      И вот я смотрю в твои глаза. В них – весь мой мир. Совершенный мир, заключенный в переливчатый круг радужки твоих глаз. От тебя пахнет полынью, краской и пылью, и в твоих волосах путается солнечный луч. Твои губы – со вкусом миндаля, в твоих поцелуях едва уловимая горчинка. Наверное, потому, что ты слишком прекрасен, я не верю в возможность счастья. Я хотела бы ходить по кругу, сплетя руки, переплетясь душами, и чтобы потом о нас написали: «А на их могилах вырос шиповник, на его – красный, на ее – белый, и ветви кустов так плотно переплелись, что цветы сами позабыли, на каком из кустов они растут». И я бы любила тебя всю жизнь. И я бы была твоей верной тенью, лежащей у твоих ног, отражением твоей улыбки, взмахом твоих ресниц. Я шла бы за тобой, как Эвридика за Орфеем, не спрашивая ни о чем. Только не оглядывайся, только не предавай…

* * *

      Я вернулась в отель уже в темноте и, подходя к номеру, остановилась, услышав изнутри голоса. Все-таки со звукоизоляцией в этой гостинице не все гладко.

      – Ты сама видела, как он испугался, и слышала, что он ответил мне, когда я подошла к нему, – возбужденно говорила Света. – А тот! Ты обратила внимание на его глаза? Они совершенно неподвижные и чужие, словно у инопланетянина. Говори что хочешь, но он не от мира сего. Маньяк – и это еще в лучшем случае!

      Мне стало смешно. Если маньяк – это лучший случай, то кем же может быть обсуждаемый ими субъект?! Впрочем, особо гадать о том, кто стал предметом их сплетен, не приходилось.

      – Вы опять о Дисе? – спросила я, заглядывая в незапертую дверь.

      Наташка ахнула и от неожиданности подскочила на кровати, где, уютно облокотившись на подушку, красила ногти в кроваво-красный.

      Светка, наносившая перед зеркалом на лицо крем (тщательно следить