Чревовещатель. Ксавье де Монтепен

большой сад или, скорее, целый парк. В нем на площади от четырех до пяти гектаров росли древние липы, великаны каштаны, а лужайки были покрыты прекрасными цветами. Парк этот окружала стена высотой от двух до двух с половиной метров. Железная, украшенная бронзой решетка служила воротами в парк. Через отверстия в этой решетке можно было рассмотреть дом, который находился в конце длинной, усаженной двойным рядом огромных яблонь аллеи. Это было двухэтажное здание старинной постройки с высокой крутой кровлей, увенчанной чем-то вроде башенки с флюгером в форме охотника, стреляющего по зайцу.

      Несмотря на то что этот дом не имел ничего общего с рыцарскими сооружениями, его всегда называли замком; достоверно известно, что он некогда принадлежал господам Рошвилям, чей род совсем уже угас. О существовании довольно обширных хозяйственных пристроек можно было только догадываться: они скрывались за окружавшей их роскошной растительностью.

      Утро двадцать пятого сентября 1874 года было чудесным. Радостные лучи солнца, полускрытого облаками, заливали пожелтевшие поля, луга и леса теплым светом. Веселый добродушный здоровяк остановился перед воротами замка и позвонил в колокольчик. Познакомимся с наружностью незнакомца. Двадцати пяти лет от роду, очень смуглый, с усами и недельной бородой, незнакомец был в серой блузе, широкой соломенной шляпе и в высоких сапогах из желтой кожи. На левом плече у него висела тяжелая, с виду охотничья, сумка, а на правом – старинное двуствольное ружье. За ним следовала большая легавая собака с поджарым животом.

      В ту самую минуту, как незнакомец позвонил в дверь, на церковной колокольне, находившейся прямо напротив замка, на другом конце городка, пробило восемь часов. Прибавим кстати, что Рошвиль уже три года принадлежал господину Домера, богатому владельцу судов в Гавре. Бездетный вдовец, господин Домера всю свою любовь перенес на племянников – сирот, не имевших никакого состояния, Леонтину и Жоржа Праделей. Как ни был господин Домера поглощен своими торговыми делами, он ежегодно проводил по нескольку недель в Рошвиле с тех пор, как стал его владельцем. В отсутствие господина Домера присматривать за замком было поручено Жаку Ландри, старому моряку, и его дочери, Мариетте Ландри, крестнице господина Домера, прекрасному и доброму созданию. Жорж Прадель, двадцатипятилетний племянник господина Домера, был теперь лейтенантом зуавов и с 1871 года находился со своим полком в Африке, в Алжирской провинции.

      Леонтина была гораздо младше брата. Ей едва исполнилось семнадцать, и она только что окончила свое образование в одном из крупных парижских пансионов. Обрадованная своим освобождением из пансиона, она с большим удовольствием взялась заведовать домом своего дяди в Ингувилле, откуда господин Домера выезжал весьма редко. Вернемся теперь к решетке Рошвильского замка.

      Усатого молодца, с виду похожего на браконьера, звали Сильвен. Позвонив в колокольчик, он стал ждать, когда ему отопрут. Его большая поджарая собака растянулась в пыли у его ног и, положив морду на вытянутые лапы, закрыла глаза. Но вдруг ее охватило какое-то непонятное беспокойство. Она резко вскочила и принюхалась, а затем бросилась к решетке и просунула голову между прутьев. Шерсть на спине собаки взъерошилась – верный признак тревоги. Из груди животного вырвалось какое-то хриплое, протяжное, зловещее рычание.

      Сильвен вздрогнул и нахмурил брови. Когда собака опять заворчала, он с силой толкнул ее ногой и выругался:

      – Тысяча чертей, Раважо!.. Замолчишь ты или нет?.. И кто только подсунул мне такую дрянную и глупую собаку, которая рычит среди белого дня? Где это видано?.. Ну же, бездельник!.. Назад или я тебя!..

      Собака повиновалась приказу хозяина или, скорее, угрожающему жесту, который сопровождал его слова. Она опять улеглась, повернув морду к решетке. Шерсть на ней взъерошилась еще больше, ноздри дрожали, а глаза были неподвижно устремлены в одну точку. Не смея рычать, она только как-то судорожно вздрагивала и глухо стонала. Прошла минута, но в яблочной аллее не было заметно ни малейшего движения.

      – Ну же!.. – нетерпеливо проворчал Сильвен. – Наверно, Жак и Мариетта сегодня очень плотно завтракают! Однако я позвонил так, что мог бы разбудить глухих!.. – И он позвонил опять, крайне настойчиво.

      В то же самое время к решетчатой калитке замка направлялась группа из трех лиц. Первым шел мальчик лет пятнадцати в белом переднике и с большой корзиной на непричесанной голове. За ним следовала девушка с корзинкой в руке – в ней виднелась свежая рыба с голубоватыми и серебристыми чешуйками. Шествие заключал деревенский фактор[1], которого легко было узнать по особенной форме обуви и по красному воротнику голубой блузы. Эти трое остановились в четырех шагах от Сильвена, который, видя, что и второй его звонок остался без ответа, нетерпеливо стучал ногой.

      – Можно подумать, что вы здесь с самого раннего утра, господин охотник! – со смехом обратилась к нему девушка. – И почему же у вас такое недовольное и злое лицо?.. Мы еще издали услышали, как вы бранитесь…

      – Почему? – грубо и резко прервал ее Сильвен. – Да потому, что я жду уже пять минут, и мне это неприятно!..

1

Фактор – носильщик, исполнитель частных поручений, почтальон.