Пиявка голубых кровей. Дарья Донцова

в прыщах. И женщина с растерянным лицом. Или с ними кто-то еще был, или Вера попросила прохожего их снять. Завершают публикации хэштеги «Янесдамся», «Моидетиинвалиды», «Праваинвалидовнарушены», «Борюсьзаправаинвалидов». И несколько тысяч гневных комментариев, самые мирные из них: «Вот гады, детей больных не пустили», «Люди, репостните сообщение, пусть никто в «Дробо» не ходит».

      – Наверное, управляющий проклял тот день, когда отказал Вере в обслуживании, – вздохнул Николай.

      – Он же ей предложил вип-зал, – возразил Кузя, – Вера часто пишет, как ее обижают в магазинах, поликлинике, кино, театре. На мой взгляд, ей нравится разжигать гнев народа.

      – Когда целыми днями сидишь дома с тяжелобольными детьми, интернет становится единственной отдушиной, – предположила я, – отвратительно, когда человека не пускают поесть, потому что он выглядит не так, как все.

      – Думаю нам надо пойти и посмотреть на Веру, – перевел разговор на другую тему Сеня.

      Глава 7

      К дому, где жила семья Габузовых, мы пришли втроем: Кирилл, Сеня и я. Николай с командой уехал, Кузя остался у компьютера, а Дегтярев дежурил на телефоне.

      Кирилл открыл дверь.

      – Вера скорей всего у дочери в спальне, проходите в столовую, я присоединюсь к вам через минуту. Приведу жену.

      Мы пошли за Габузовым. Узкий коридор выглядел безлико: ни картин, ни полок с безделушками, ни ковра на полу. И комната, в которой в конце концов мы оказались, была не лучше.

      – Чай? Кофе? – спросил хозяин.

      – Спасибо, нет, – ответила я.

      – Что-то не хочется, – пробормотал Сеня.

      Кирилл исчез.

      – Странное помещение, – шепнул Собачкин, – пластиковые стулья, такой же стол, шкафы. Ни паласа, ни скатерти, ни занавесок. Даже у нас с Кузей мелкого барахла много в гостиной, типа глобуса-бара и сувениров, а здесь, как в мебельном магазине. Неуютно.

      – У Вени аллергия, поэтому тут мебель, с которой можно быстро удалить пыль, – предположила я, – пластик легко протереть. А ковер, как его ни чисти, всегда рассадник всяких микробов.

      – Верно, – произнес Кирилл, внезапно появляясь в столовой, – в доме создана максимально комфортная обстановка для мальчика. Леся, входи, не стесняйся.

      Послышалось шарканье, я увидела худую девочку, которая хромала на обе ноги.

      – Детонька, где твои костыли? – ласково спросил отец.

      – В коридоре стоят, – еле слышно ответила дочь.

      – Леся, – закричал пронзительный голос, такой резкий, что я вздрогнула, – тебе нельзя ходить без них.

      – Вера, не нервничай, – попросил муж, – костыли в коридоре.

      – Вижу их, – завопила жена, – я не заставляю постоянно выполнять требования врача, разрешаю иногда отступить от диеты, но без костылей передвигаться опасно.

      Я молча смотрела на девочку. Диета? Она ничего не ест? Сколько весит бедняга? Тридцать кило?

      – Что вы на меня уставились? – зло буркнула Леся. – Инвалидов не видели? Хромых, убогих? Неполноценных?

      Девочка явно вызывала меня на агрессию, и мне стало ее до слез жаль. Тяжелая судьба у ребенка, но надо как-то наладить контакт.

      – Кофточка