Память пламени. Ник Перумов

поправила косу, вздохнула. Она уже знала, что за этим последует – неумный и возомнивший о себе толстяк с красным лицом, красотка с колючим взглядом записной стервы, молодой хлыщеватый нахал, привыкший, что все, носящие юбку, падают в обморок от одного его взгляда. Кричащая роскошь безвкусных нарядов, блеск золота – его слишком много, чтобы заметить каждую отдельную брошь, кулон, браслет или перстень.

      Три такие – или примерно такие – депутации уже наносили ей визиты в прошедшие годы.

      Клара вышла на крыльцо и остановилась. Медленно, не торопясь, скрестила руки на груди.

      Человек, стоявший перед её домом, почтительно поклонился. Один. В простом сером плаще, зелёных портах и видавших виды дорожных сапогах. Под плащом скрывалась потёртая же кожаная куртка со шнуровкой на груди. Каштановые волосы чуть вились, спадая до плеч, карие глаза смотрели с уважением, но твёрдо.

      – Госпожа. Разрешите засвидетельствовать своё почтение.

      Он был магом, этот человек. Сильным и опасным, пожалуй, самым сильным из всех, рождённых в этом мирке.

      – Позвольте представиться – мэтр Гент Гойлз, облечённый доверием чародеев славного града Беллеоры председательствовать в их достославной гильдии, этого гадючника.

      Чародей по имени Гент Гойлз не носил никаких украшений. Оружия или посоха он не носил также.

      Опасен, очень опасен. Волшебники обычных миров, доросшие до понимания того, что всяческие посохи или там «волшебные палочки» есть просто фетиш, подпорка, костыль на первое время, пока не выработается настоящее умение, могут оказаться серьёзными врагами.

      – Господин Гойлз, – Клара ответила учтивым медленным кивком. – Чему обязана я чести видеть вас у моего дома?

      – Эээ… – развёл тот руками и весело улыбнулся. Блеснули белые зубы – магу на вид можно было дать не больше тридцати лет.

      В такие годы – и уже глава гильдии. Значить это могло лишь одно – он опасен, да, очень опасен.

      Клара не торопилась приглашать его в дом.

      – Досточтимая госпожа, могу ли я просить вас о разговоре? Наедине, если возможно, и там, где нам не помешают?

      – Едва ли подобные вопросы стоит задавать замужней женщине, матери семейства и добропорядочной супруге. – Клара рассмеялась, от всего сердца надеясь, что выглядит это достаточно правдоподобно. Кажется, ничего, типчик купился. Эвон как скалится…

      – О, о, прошу прощения, досточтимая госпожа Клара. Конечно, слова мои недоброугодны. Да, с формальной точки зрения просить замужнюю даму о разговоре наедине вещь неслыханная и предосудительная, если только речь не идёт об альковных делах при взаимной симпатизации обоих. Иной ревнитель приличий и в самом деле углядел бы тут оскорбление словом. Но мы-то с вами понимаем, что…

      – Да, разумеется, – улыбайся ему, улыбайся. Да поприятнее. Ты уже не та Клара Хюммель-Стайн, что очертя голову кидалась в любую схватку – особенно когда Аветус не вернулся в Долину. – Прошу