Щит царя Леонида. Наталья Александрова

я уж и жаловалась на фирму, что производит кухни, ничего, конечно, не добилась, только нервы истрепала.

      А когда дверца открыта, я об нее непременно бьюсь ногой, когда прохожу к холодильнику. Поэтому я ставлю табуретку так, чтобы она не давала этой дверце открыться. И табуретка всегда стоит на одном и том же месте. А тут она почему-то стояла возле окна.

      Странно… очень странно… я ни за что не переставила бы ее!

      Эта странность заставила меня оглядеться в собственной кухне – нет ли еще каких странностей.

      Больше ничего я не заметила, да я не настолько наблюдательна, чтобы обратить внимание на какие-то мелкие детали. Даже в детстве мне никогда не давались такие загадочные картинки, на которых нужно было заметить десять отличий. И сейчас, если бы не ушиблась, так и табуретку бы не заметила.

      Да, никаких видимых изменений я не увидела – но вот почувствовала незнакомый запах. Резкий, чуть прохладный запах дезодоранта. Явно мужского дезодоранта. С лимонной горчинкой…

      Я снова принюхалась – но на этот раз ничего не почувствовала. Черт, наверняка мне это показалось…

      Я машинально прошла к окну и так же машинально влезла на табуретку. Отсюда была хорошо видна парковка и задняя дверь соседнего офисного центра. Что-то такое Антонина говорила про этот центр… кажется, кто-то важный вчера туда приезжал…

      Ай, да ладно, мне со своими бы непонятками разобраться. Теперь еще табуретки скачут по кухне козочками…

      Тремя часами ранее Софья Андреевна мягкими вращательными движениями нанесла на кожу лица дневной крем. Именно так было написано в инструкции, приложенной к этому крему – нанести его на кожу лица мягкими вращательными движениями.

      Крем был дорогущий, и Софья Андреевна возлагала на него большие надежды в той непримиримой борьбе, которую она вела днем и ночью, двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю.

      Это была борьба со временем, точнее – с возрастом. На эту борьбу Софья Андреевна тратила большую часть своего свободного времени и значительную часть семейного бюджета, но борьба эта была изначально обречена на провал.

      Время медленно, но упорно побеждало в этой борьбе, и с каждой его победой характер Софьи Андреевны портился, и главное, определяющее ее характер чувство росло.

      Это чувство было ненавистью – ненавистью ко всем женщинам моложе ее хоть на несколько лет. И чем больше была разница в возрасте, тем сильнее была ненависть.

      Причин для этой ненависти было две.

      Первая – само то, что они моложе, значит, их борьба с возрастом пока более успешна, чем ее.

      И вторая, может быть, еще более важная – то, что ей казалось, что все молодые женщины спят и видят, как бы соблазнить ее мужа Владислава. Ей казалось, что они заигрывают с ним, кокетничают, строят глазки, нарочно надевают короткие юбки и туфли на высоком каблуке, а Владислав, старый дурак, поощряет эти заигрывания…

      Бороться с этой ненавистью было трудно, почти невозможно, хотя Софья Андреевна понимала, что сама ненависть тоже плохо сказывается