P.S. I Hate You. Уинтер Реншоу

клевая машина. Мне нравится, что она такая неброская. Ее явно недооценивают, а ведь это классика, – говорит она.

      Именно это я и люблю в своей машинке.

      – Спасибо.

      Я снова указываю направление, и мы едем в молчании добрых десять минут – новый рекорд, – прежде чем она указывает на рекламный щит над «Taco Bell».

      – О, смотрите! Завтра вечером в «Минтце» играют «Panoramic Sunrise», – восклицает она, подскакивая на сиденье. – Как я могла не знать? Я их обожаю!

      Я утвердительно хмыкаю. Я тоже их люблю.

      – Правда? Честное слово, когда я говорю о них, люди ведут себя так, словно я разговариваю на иностранном языке. Как будто никто никогда о них не слышал.

      Я не говорю ей о том, что их ведущий вокалист – кузен моего зятя, так уж получилось.

      – Послушайте, нельзя ли прекратить эту светскую беседу? Ничего личного, я просто этого не люблю.

      Марица поворачивается ко мне, лицо ее мрачнеет.

      – А, да. Конечно. Я как раз собиралась спросить вас, не хотите ли вы пойти со мной на концерт, но…

      Я, даже не задумавшись, отвечаю:

      – Я занят.

      – Занят… – медленно произносит Марица. Она мне не поверила, но мне все равно.

      – Мне нужно чинить машину, – поясняю я свои слова – не то чтобы я должен был ей что-то доказывать.

      Она сжимает руль, отодвигается к самой спинке своего кресла и смотрит вперед.

      – Ладно, хорошо. Неважно.

      После часа, проведенного в приятной тишине, мы наконец-то добираемся до жилого комплекса, где находится квартира моей матери. Я выхожу из «Приуса» и начинаю нагружаться пакетами из багажника. Понадобится сделать по меньшей мере три ходки вверх и вниз на два лестничных пролета. Может быть, даже четыре.

      – Давайте, я помогу, – говорит Марица-официантка и тоже берет пакеты, прежде чем я успеваю сказать «нет».

      Она сопровождает меня до квартиры 3-C, и когда мы заходим внутрь, я говорю, что пакеты нужно сложить на кухонный стол. Еще одна ходка – и все покупки перенесены. Но на этот раз она останавливается в дверях, сунув руки в задние карманы шорт.

      Я понимаю, что она все еще в своей рабочей форме – белой блузке на пуговицах и коротких черных шортах. Формальная одежда – но не слишком формальная, в Калифорнии половина местных девиц носит такое в жару.

      Подняв брови, я пожимаю плечами.

      – Вам что-нибудь нужно?

      – Пойдемте со мной на концерт, – предлагает она. – Я куплю вам билет.

      Я хмурюсь.

      – Нет. И нет.

      – Почему?

      – Я же сказал вам, что занят. – Я стараюсь говорить тихо. Если мама спит и проснется от звуков незнакомого женского голоса в своей квартире, то будет донимать меня бесконечно – и даже лежа на смертном одре. «Мой дом – не бордель, – заявит она насмешливо, но серьезно. – Свои «развлечения» таскай по другим местам».

      – Хорошо. Просто, кроме вас, я не знаю никого, кто хотя бы слышал об этой группе. Я решила, что это может быть весело. И я чувствую себя в долгу перед вами после