Все совпадения неслучайны. Наталья Солнцева

морщины.

      Осень стояла теплая и мягкая. Только три дня праздника Самхейна выдались непривычно холодными. Выставка все не открывалась, хотя давно было пора. Это удивляло Нину. Месье Дюшан приводил невразумительные объяснения, а его компаньон и вовсе отмалчивался, фальшиво улыбаясь.

      – О, русские такие нетерпеливые! – воскликнул он, и Нина отметила, что впервые слышит его голос.

      Она понимала смысл сказанного благодаря Жаннет, которая старалась помочь ей освоить язык. Бессонница и нервное возбуждение беспокоили Нину, и она попросила месье Дюшана найти ей врача. Доктор был очень любезен, подчеркнуто вежлив, внимателен, но не нашел у нее ничего серьезного.

      – Мадам переутомилась, ей нужно больше гулять, хорошо питаться и принимать успокоительное.

      Он выписал рецепт и распрощался.

      – Теперь я буду подавать на обед жареную форель, а на ужин омаров под майонезом, – объявила Жаннет, провожая доктора. – И вино! Это будет лучшим лекарством.

      Доктор улыбался и кивал головой, он был уверен, что обычная женская хандра скоро пройдет. Ему захотелось прогуляться пешком. Вечерело. В воздухе пахло мокрой листвой. Доктору понравилась русская гостья – мадам Корнилина. Красивая женщина! Выразительные глаза, тяжелый узел волос на затылке, открытый лоб, приятный грудной голос, порывистые движения – есть в ней что-то азиатское, необузданное… чего нет во француженках. Давно нет…

      Таблетки, выписанные вежливым доктором, помогли, но ненадолго. Беспокойство и страх на время отступили, чтобы возобновиться с новой силой. Нина решила заниматься записями Артура днем, а вечером гулять. Возвращалась домой разбитая. Жаннет кормила ее ужином, они болтали, и «мадам Корнилина» поднималась на второй этаж в свою комнату.

      Тетради с неразборчивыми строчками действовали как наркотик. Она слишком много думала о том, что крылось за каракулями Артура, становилась такой же одержимой, как он.

      Иногда ей казалось, что дневники писал не Артур – кто-то другой водил рукой художника. Особенно поразил ее сюжет картины, которая осталась ненаписанной. Зато название у нее уже было – «Магия». Вся композиция строилась вокруг образа Розы. Возможно, Артуру просто нравилась форма цветка, замысловатая и пышная, полная обольстительных выпуклостей и эротических изгибов, скрывающая сердцевинку как последнюю неразгаданную тайну. Магический круг очерчивал пространство около мрачного трона, на котором угадывалась фигура, утопающая в складках черного плаща. Круг вспыхивал красным, освещая трех коленопреклоненных рыцарей. На их лицах – черные маски. За пределами круга, на свету вьется всякая нечисть – летучие мыши, уродцы, ведьмы, птицы с хищными клювами на человеческих лицах… В центре картины тьма сгущалась, скрывая Розу, которая мерцала, словно черная жемчужина в свете тусклой луны…

      Это не похоже на Артура. Нина как никто другой знала, что Корнилин не писал безобразное. Он ненавидел некрасоту и несовершенство. Его гений – Аполлон, светлый