Самозванец. Кровавая месть. Станислав Росовецкий

думаю, что мне сподручнее. Лесной хозяин – мой давний знакомец, это раз. А если станет душу за свою услугу требовать, так тебе, сынок, свою лучше поберечь. Я ведь душу и без того давно загубил, а как принялся мертвецом по белому свету шататься – о чем разговор? Это два.

      – Тебе виднее, батя.

      Тогда мертвец встал в середину круга на верхушки березок, гулко откашлялся и завопил утробно:

      – Лесной хозяин! Пришел я, Серьга, к тебе с поклоном, вспомни, великан, со мною дружбу!

      Недолго пришлось ждать из лесу ответа. До того день разгорался теплый, погожий, а тут сразу же пахнуло холодом. Вроде как вихрь промчался верхушками окрестных дубов и березок, а там и весь темный лес зашумел. Затем на севере раздался треск сучьев, глухие удары тяжелой поступи, и явились над верхами самых высоких дубов голова и плечи великана, неуклонно приближающегося к рощице.

      Голова круглая, непокрытая, глаза голые, без бровей и ресниц, так и блестят, борода и волосы на голове зеленые. Когда остановился великан с дальней стороны святого круга из березок, увидели путники, что одет он будто обыкновенный крестьянин, вот только бараний полушубок на нем подпоясан широким красным кушаком и с левой полою, запахнутой на правую, а не наоборот, как у добрых людей.

      Едва успели путники обсмотреть великана, как он гаркнул – и столь громко, что с дубов и с березок слетели еще не упавшие желтые листья, Сопун присел, а из Змея посыпались красные искры, оба оглохли на время, и только Серьга, неподвижный, как старинный каменный истукан, услышал и понял все, о чем оповестил своих гостей рассерженный леший. А Лесной хозяин рассердился, что потревожили его на пороге зимы, когда готовится он уйти на зимовку в теплые подземные палаты.

      – Не вели казнить, вели миловать, Лесной хозяин, – загудел в ответ мертвец. – Не осмелились бы мы тебя потревожить, если бы не несчастье у нас. Сожгли злые вороги наш хутор, ограбили напрочь, а весь мой род замучили – вот только старший сын мой, Сопун, из колодца-могилы выбрался и со мною еле прибрел.

      Тогда вдруг уменьшился Лесной хозяин до роста своего собеседника, и только для изумленных глаз зрителей, не успевший разглядеть это превращение, повис на какое-то мгновение в воздухе размытый и прозрачный силуэт великана. А Лесной хозяин закричал уже не столь оглушительно, однако же громко, потому что тихо говорить он просто не умел:

      – Как же это я не узнал вас, мужики, и тебя, Огненный Змей? От гнева глаза мне слезами застило, вот почему… Да, большое, видать, несчастье случилось, если ты, старый мой знакомец Серьга, из могилы своей поднялся, а ты, Сопун, ни жив ни мертв и сам себя подлечить не можешь… А пива нет ли у вас с собою, мужики?

      – Мы привезли бы тебе, ведомо ведь нам, как пиво любишь, – да вороги все выпили, а хутор на пепел обратили.

      – И что же – все твои бабы погибли, Сопун, – и женка твоя, и дочка-красавица на выданье, и любимица твоя – вострушка-подросток Ксанька?

      – В другое время едва ли бы мне понравилось, Лесной хозяин, что ты бабу мою и всех девок помнишь: