Древнее проклятье. Елена Кутузова

Все – завтра. Я просто хотел удостовериться, что ты в порядке. Вести прибывали тревожные. Думал, с ума сойду! И не только я, – он с улыбкой посмотрел на Хансо-рана и осекся.

      Ёнмиран сидел, словно кол проглотил. Во взгляде читалось напряжение.

      – Что случилось? Хансо… Стелла? – Император переводил взор с меня на ёнмирана. – Вы что, поругались?

      – Нет, – пожала плечами.

      Ёншин помрачнел:

      – Очень на это надеюсь. Не хотелось бы постоянно видеть такое выражение лиц.

      Хлопок в ладоши прозвучал, как выстрел. Слуги тут же переставили ближе к центру комнаты круглый стол, придвинули к нему табуретки, больше напоминающие барабаны, принесли подносы с едой и испарились.

      – Я хочу выпить! – Ёншин лично разлил вино из узкогорлого кувшинчика. – Выпить за то, чтобы друзья всегда возвращались живыми!

      Императору не отказывают. Да и тост… хороший. Мы осушили чарки до последней капли. Вино пахло душистыми травами и немного медом.

      – Хансо! Твоя очередь!

      – Да.

      Он словно от сна очнулся. Плотно сжатые губы, в лице – ни кровинки. И этот взгляд, полный боли.

      В груди заныло. Захотелось подойти, обнять, успокоить… Но пучок из гладко зачесанных волос останавливал вернее крепостных стен.

      – Так!

      Ладонь Императора ударила о столешницу. Посуда жалобно звякнула.

      – Мне надоела ваша игра в гляделки. Как дети, честное слово! В общем, так, вот вам мой указ!

      Пришлось встать. Хорошо, что это не зал советов, там требовалось еще и склонить колено, принимая императорскую волю.

      – Я сейчас запру вас здесь до тех пор, пока не разберетесь между собой. Смотреть на постные лица – еще то удовольствие.

      И, выполняя угрозу, Ёншин вышел. Деревянная перегородка чуть-чуть заглушила приказ: не выпускать ёнмирана и Мастера над собаками до особого распоряжения.

      Мы стояли друг напротив друга и не смели поднять глаз. Я чувствовала себя идиоткой. И очень злилась. На Императора, на Хансо-рана и на неведомую мне женщину, которая теперь имела полное право назвать его своим мужчиной. Но больше всего проклинала собственную судьбу: она сначала лишила меня Родины, а теперь отняла и любимого. А самое противное, что здесь, в этом мире, меня не поймут – в Ранко практиковалось многоженство.

      – Стелла!

      Я отшатнулась от протянутых рук.

      – Да что с тобой? Что случилось?

      А я смотрела на его прическу и не знала, что ответить.

      – Из-за этого? – Хансо-ран прикоснулся к пучку на голове. – Из-за того, что женился, да? Ну ты меня и напугала.

      Смех, в котором слышалось облегчение и искренняя радость, полоснул по сердцу ударом острого ножа. И я снова отступила, уклонившись от объятий.

      – Стелла! – смех захлебнулся. – Да объясни же! Ты что, ревнуешь? Обиделась? Глупая! Какая разница, какая жена по счету, если мы вместе?

      – Боюсь, я вообще не смогу стать твоей женой. Ни первой, ни второй. Ни, тем более, наложницей.

      – Да