Записки уголовного барда. Александр Новиков

на проверку. Клуб был прямо напротив штаба, по другую сторону лежневки. Пока шли, Мустафа шепотом проводил краткую экскурсию, оборачиваясь через плечо:

      – Сзади – столовка. Ты знаешь.

      Идем дальше. Метров через тридцать:

      – Справа – школа. Дальше справа – больничка. Слева – бараки отрядов. Вот это 10-й – самый поганый.

      Там бригадир, Захар, конченая мразь. За больничкой – штаб, напротив – клуб. Нам сюда. С заднего хода зайдем, чтобы Загидов не слышал. Это завклуб. Услышит – точно сдаст. Я с ним потом договорюсь.

      Обошли клуб с обратной стороны. Тишина, никого. Мустафа открыл ключом висячий замок на двери заднего хода, и мы очутились в деревянном и затхлом предбаннике. Было полное ощущение, что я попал в дровяник, следом за которым находится хлев.

      Мустафа будто уловил мои мысли и иронично заметил:

      – Не Кремлевский дворец, конечно… Зато здесь никто не кантует.

      Он открыл еще одну дверь, и мы двинулись по коридору.

      – Пойдем в художку, в библиотеке стремно – окна на штаб выходят.

      Перед дверью, за которой была эта самая художка, вдоль стены стояли какие-то стенды и плакатные щиты. Вероятно, свежеизготовленные, выставленные на просушку. Картин я не заметил.

      Вошли. На кровати в дальнем углу сидел широколицый, добродушного вида парень. Все было вокруг заставлено рамами, планшетами. Кровать была вплотную придвинута к стене, а перед ней стоял письменный стол. Пахло красками и едой. Парень быстро встал с кровати, вышел из-за стола и протянул мне руку:

      – Файзулла.

      На нагрудной бирке было выведено красивым шрифтом: «Ильдар Файзуллин, 1 отр.».

      – Файзулла. Тоже татарин, – отрекомендовал Мустафа.

      – Да тут все в клубе татары: завклуб – татарин, библиотекарь – татарин. А я наполовину башкир, ха-ха-ха, – засмеялся он.

      – У-у, жаба!.. – беззлобно отреагировал Мустафа и, замахнувшись над головой Файзуллы огромным кулаком, продекламировал что-то по-татарски. Понятно было, что это отборная, татарская ругань. Но не злая, а шуточная и по-лагерному театральная. Закончилась тирада одним выразительным, протяжным словом, произнесенным в нижнем регистре:

      – Бо-о-ка-а!

      Повернувшись ко мне, Мустафа перевел:

      – Жаба.

      В ответ Файзулла разразился не менее красочной тирадой на башкирском, в котором слово «бока» с различными прилагательными повторялось несколько раз.

      Далее еще что-то вроде перебранки на обоих языках, чередуемой отборным русским матом. И в конце – резюме Мустафы:

      – Давай чай ставь, жаба! Да жратву доставай. У-у-у, харю-то наел!

      – А сам-то, ха-ха!..

      – Не обращай внимания, Александр, это мы всегда так. Завтра, если увидишь Загидова, послушаешь, как тот нас с Мустафой кроет.

      – Да, Загидов – конченый. Хитрый татарин, – улыбнулся Мустафа. – Представляешь, три татарина в одном клубе. И все – хитровыебанные.

      – Это вы – хитровыебанные. А я нет, я нормальный! – уже в голос смеялся Файзулла.

      «Да, в клубе жизнь совсем другая. Веселая