Рассмешить Бога. Наталья Александрова

говорит, уже запомнила – натюрморт французского художника Пьера Монталье. Народ в этот зал почти не заходил, так что она весь день проводила один на один с этим натюрмортом. Главное, очень аппетитно все на нем изображено, очень жизненно, так что до обеда смотреть просто невозможно, так и тянет в столовую. А потом, когда поешь, – в сон клонит. Через этого самого Монталье она и пострадала, не выдержала воздействия классического искусства. А у нас в регистратуре как-то поживее, целый день люди, разговоры, опять же, коллектив хороший, все такие интеллигентные, образованные женщины подобрались, есть с кем поговорить о живописи, о театре, о литературе…

      – О сноповязалках, – машинально вставила Надежда.

      Альбина Францевна не расслышала ее реплику и продолжила:

      – Правда, начальница наша, Прасковья Савельевна, из другого теста, без образования. Она по профессии – руководящий работник…

      – Что, есть такая профессия? – удивилась Надежда Николаевна.

      – А как же! Ее, Прасковью Савельевну, всю жизнь перебрасывали то на легкую промышленность, то на сельское хозяйство, то на культуру и образование. Она говорила, что ей все равно, кем руководить, лишь бы руководить. Специфика отрасли не имеет значения. Только на черной металлургии никогда не работала и еще на тяжелом машиностроении: там, говорит, женщин не очень уважают.

      – И что – правда, без всякого образования?

      – Ну, не то чтобы без всякого… шесть классов она все-таки окончила. Зато очень большие организаторские способности.

      – А что ж тогда она к вам попала, в регистратуру?

      – Ну, все-таки возраст… выбрала работу полегче, менее ответственную, но все же руководящую.

      – Да-а… – протянула Надежда, – как жалко Варвару Степановну… Что же, и родных у нее не было, одна жила?

      – Что-то она говорила… кажется, был внук… хотя нет, у нее детей-то не было никогда, стало быть, это, наверное, внучатый племянник, дальний родственник совсем. Но помогал ей иногда, продукты привозил… Как же его звали-то? – Альбина Францевна виновато улыбнулась. – Нет, не вспомнить…

      Надежда поняла, что пора ей уходить. Если бы работала здесь, в регистратуре, некая Таисья, дружившая с покойной, престарелая актриса обязательно упомянула бы об этом.

      «Мы пойдем другим путем, – вспомнила Надежда крылатую ленинскую фразу, – завтра же с утра отправлюсь к Маше Чонишвили».

      Между делом она успела сварить грибной суп, Сан Саныч был сытый и добрый и смотрел на свою жену умиленным взглядом. Кот хоть и очень обижался на Надежду за крекеры, но не посмел вякнуть, что она три раза в день поила дорогущим швейцарским лекарством комнатный фикус.

      Утром, после ухода мужа, Надежда с замиранием сердца набрала номер, который списала вчера с карточки Маши. Ответил женский голос уверенным контральто:

      – Алло-у? Квартира Чонишвили!

      – Здравствуйте, могу я попросить Машу? – проговорила Надежда, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

      На месте незнакомой