Загадки замка Шаакен. Валентина Батманова

посмотрела на меня, – продолжал свой рассказ Семен, – и сказала: «Я не сомневаюсь, что эту пакость Пивнихи учинили вы со своим дружком». Она покачала осуждающе головой и ушла.

      Не смотря на угрозы отца Варвары, я продолжал свои ухаживания и бегал за ней по пятам. Она тоже не чуралась меня и прибегала на свидания даже ночью. Но скорее нашим любовным играм пришел конец. Варвара поступила учиться в медицинский институт, а я в военное училище. Теперь мы встречались только во время каникул, но ее отец бдительно следил за нами даже в эти короткие минуты счастья. Да разве за всем уследишь, – усмехнулся Семен и лукаво подмигнул Варваре. – Мы понимали, что безумно любим друг друга. Училище я окончил перед самой войной, а Варвара училась на четвертом курсе. Началась война, и мы потеряли друг друга. – Семен замолчал и теплым взглядом посмотрел на жену. Варвара чуть смутилась под пристальным взглядом, потом посмотрела на тамаду и сказала:

      – Всевышнему было угодно, чтобы мы встретились в самом конце войны. После того, как нашими войсками был взят Мемель, и поток раненных резко сократился, я стала обходить палатки и осматривать прооперированных солдат. В одной из палаток увидела сидевшего на кровати раненого в ноги бойца и остановилась от неожиданности. Он терзал гармошку и горланил на всю палату.

      За Кубанью есть одна станица,

      Вокруг нее высокая лоза,

      В той станице черные ресницы,

      А в ресницах карие глаза.

      Раненый склонил голову к гармошке и, чуть тише продолжил петь:

      Где-то там в дали за полустанком,

      Разгорится небывалый бой,

      Потеряю я свою кубанку,

      Со своей кудрявой головой.

      Не помня себя от радости, я сорвалась с места и бросилась к гармонисту, – продолжала свой рассказ Варвара Михайловна. – Обняла его, прижалась к широкой груди. А он чуток отстранил меня, посмотрел в побледневшее лицо и снова растянул свою гармонь:

      За весенние ночи, за родную страну,

      Да за карие очи я ходил на войну.

      Я опустилась на колени перед его койкой и зарыдала, словно маленькая девочка.

      – Я здесь уже четвертые сутки, – положив мне на голову обветренные руки, тихо сказал он, – и операцию ты мне делала, да вот не узнала или не захотела узнавать. Наверно, у тебя уже есть другой милый?

      – Какой другой? – сквозь слезы проговорила я, – всю войну ждала нашей встречи. А то, что не узнала тебя на операционном столе, так это легко объяснить. При таком сумасшедшем потоке раненых, всматриваться в их лица не было времени, все внимание только на кровоточащие раны.

      Больше мы не расставались, – с улыбкой продолжала свой рассказ Варвара Михайловна. – Меня перевели работать в Калининград, а Сеня служил здесь же в полку. Вот так мы и создали семью. – Она замолчала и перевела взгляд на сидевшую рядом Татьяну. – Теперь тебе слово, красавица.

      – Я для папы прочитаю стихи, – смущаясь и одергивая платье, сказала дочь. – Он очень любит