Стажер диверсионной группы. Алексей Махров

приказанию прибыл!» можно было смело опустить.

      – Звал! – переворачивая чистой стороной вверх лежавший перед ним листок бумаги, сказал начальник – моложавый крепкий дядька лет сорока пяти, одетый, как и все здесь, в красноармейскую форму без знаков различия[5]. – Не маячь, садись, разговор есть.

      Я сел на стоящий напротив стола красивый стул с мягкой обивкой, почти в точности такой, как в фильме «Двенадцать стульев». Вот только обивка сильно потерта, а деревянные части поцарапаны. Видимо, этот предмет мебели обитал в усадьбе со времен «доисторического материализма».

      – Слушаю, тащ командир!

      – Слушаешь? Хорошо… – рассеянно проговорил командир, вставая со своего места и делая несколько шагов в направлении окна.

      Странно – он ведь явно не знает, с чего начать! Интере-е-есно…

      – Ты сводки по радио не пропускаешь? – внезапно спросил Владимир Захарович, не поворачиваясь от окна.

      – Нет, конечно! – продолжая недоумевать, ответил я. Прослушивание сводок Совинформбюро – чуть ли не единственное развлечение в школе. Телевизора-то нет! Кино не крутят, танцы не устраивают. Хотя под конец дня мы выматывались так, что сил только на сводку и хватало.

      – Что сейчас на фронтах происходит, ты знаешь?

      – В общих чертах, – осторожно произнес я.

      Действительно, по сводкам точную картину происходящего не составить – слишком дозированная информация, подозрительные цифры потерь, чересчур большой упор на воспевание героизма отдельных военнослужащих и целых подразделений.

      В целом обстановка не радовала – фрицы перли везде, кроме, пожалуй, Южного фронта. На центральном направлении хуже всего – Минск захвачен, бои идут на подступах к Смоленску. На севере немцы, захапав Прибалтику, дошли до Пскова, на юго-западе – после августовского прорыва укреплений старой границы наступают на Киев.

      – Юго-Западный фронт прогибается, – негромко сказал Владимир Захарович, – немцы давят 1-й танковой группой Клейста, к северу от нее наступает 6-я армия, к югу – 17-я. Под Луцком и Ровно мы послали в бой пять механизированных корпусов, но смогли лишь задержать наступление группы армий «Юг» – немцы уничтожили больше двух тысяч наших танков, потеряв примерно тысячу своих! Ты там был, сам видел, как дерзко, но вполне организованно они действуют – у них по радиостанции на каждой машине, а у нас даже не на всех командирских танках рации стоят. И потому никакого взаимодействия не выходит, сплошные разброд и шатание. Без связи между собой наши мехкорпуса воевали каждый сам за себя… – Начальник ШОН горько усмехнулся. – Боевого опыта нашим доблестным командирам не хватает, и потому совершается так много ошибок, как на тактическом, так и на более высоком – оперативном уровне. Да, в общем, и стратегические задачи решаются довольно плохо – иначе враг не стоял бы под Киевом и Смоленском! – Остро поглядев на меня, он спросил: – Осуждаешь за такие слова, курсант? Я покачал головой.

      – Вы

5

Весь преподавательский состав ШОН до 1943 года носил именно красноармейскую (солдатскую), а не командирскую (офицерскую) форму.