Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни. Филиппа Грегори

не закончится урок Ричарда.

      На эти слова мама отозвалась удивленным взглядом, а Ричард благодарной улыбкой.

      – Ты пойдешь через Экр? – испытующе спросила она.

      – Почему бы нет? – бодро ответила я. – Я только навещу миссис Грин, а потом посижу с домоправительницей викария. И мы вдвоем с Ричардом вернемся домой.

      – Что ж, хорошо, – согласилась мама.

      Целый мир сомнений стоял за этими словами. Может быть, мама не хотела, чтобы я тоже боялась Экра. Может быть, не совсем отдавая себе отчет в этом, она стремилась вернуть прежние времена, когда Лейси и Экр доверяли друг другу. Но она согласилась, и я побежала надевать пальто и шляпку.

      Это было прошлогоднее зимнее пальто, и мама всегда хмурилась, когда видела его. Оно стало ужасно коротким и тесным под мышками и в спине. А рукава были такими кургузыми, что мои руки вечно краснели от холода и мерзли.

      – Прошу прощения, я, кажется опять немного подросла, – стремясь обратить все в шутку, сказала я.

      – Расти, я не возражаю, – подхватила мама, и ее лицо просветлело.

      Затем мы с Ричардом вышли, и она помахала нам в окошко.

      Как только мы приблизились к деревне, я почувствовала беспокойство Ричарда. Он боялся за нас обоих. Переложив связку книг в другую руку, он ухватил меня покрепче, и так, уцепившись друг за друга, мы и пошли по деревенской улице, где каждый коттедж смотрел на нас, словно не доверяя, темными окнами.

      Слева от нас был дом сапожника, и он, как всегда, лениво сидел у окна. Дальше располагался дом тележного мастера, во дворе стоял тот фургон, на котором они увезли нашу Шехеразаду. Они голодали, но оставались здесь, потому что им некуда было идти. В чужом приходе они не имели бы прав на работу и потому вынуждены были оставаться в своих холодных домах у погасших очагов.

      Следующей стояла кузница с давно потухшим очагом. Да и кто мог привести сюда лошадь, когда ни у кого не осталось и курицы. Пока мы шли по улице, я глазела по сторонам, осматривая каждый коттедж и удивляясь, что так много людей могут жить в заброшенной деревне. Из еды у них была только дичь из леса и кролики с общественной земли. Но они даже не могли засеять свои грядки, поскольку у них не было семян. К тому же деньги требовались на одежду и на инструменты. Я так задумалась, как люди могут жить без денег – ну просто совсем без денег, – что даже не заметила подстерегавшей нас опасности.

      Это была небольшая группа оборванных подростков. Их было не очень много – примерно дюжина, – но для нас с Ричардом они представляли серьезную угрозу. Они преследовали нас, как стая голодных волков, и смотрели на книжки Ричарда и мое старое пальтишко как на предметы невообразимой роскоши.

      Когда мы дошли до двери викария, Ричард тяжело дышал.

      – Никуда не ходи, Джулия, – вполголоса бросил он мне, пока мы ожидали, чтобы нам открыли дверь. – Подожди здесь, пока у меня не закончится урок. Эти дети смотрели на тебя очень странно, они могут сказать тебе что-нибудь плохое.

      Мои колени дрожали, но я улыбнулась ему.

      – Это