Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет. Мариэтта Чудакова

ившийся в нем.

Наум Коржавин. Вступление в поэму, 1952

      Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет.

      А также для тех взрослых, которые захотят понять, наконец, то, что им не удалось понять до 16-ти. Короче говоря – для всех, кто решится отбросить мифы и россказни о прекрасной эпохе Брежнева и о «плохих» 90-х – тех самых, для которых в течение «нулевых» лет политтехнологи хитроумно закрепили в сознании людей одно именование: «лихие девяностые».

      Для тех, кто сам захочет понять недавнюю историю своей страны в ее драматической и вселяющей надежду реальности.

      Кто задумает узнать, какие же они были на самом деле – эти 90-е…

      И еще он узнает из этой книжки историю недолгой и яркой жизни одного из самых замечательных людей российского XX века.

      Подумавши, пришла я к выводу, что эта книжка – все-таки не для каждого даже из смышленых.

      А только для таких, кто или уже любит и умеет анализировать, или хочет этому выучиться.

      А что это значит – «анализировать»?..

      Ну, это прежде всего – думать. Работать головой. Пользоваться своим разумом как рабочим инструментом.

      Не довольствоваться одними эмоциями – типа «Не нравится, и всё!» Или – «А моя бабушка говорит, что…». Но пытаться узнать и понять.

      Вам кажется, например, что кто-то поступил плохо. Потому что причинил лично вам и вашим близким какое-то – и, может быть, очень чувствительное – неудобство.

      Но этого, должна вам сообщить по секрету, еще недостаточно для того, чтобы тут же его возненавидеть и начать поносить. (Хотя многим взрослым дяденькам и тетенькам у нас в России кажется, что совершенно достаточно.)

      Сначала нужно разобрать все происшедшее на составные части. Затем установить между ними причинно-следственные связи…

      Впрочем, прояснится все это дальше.

      Часть первая Егоркино детство. Море

      Счастливая, счастливая невозвратимая пора детства!..

Лев Толстой

      …Если не верить в детстве, что ты можешь все, то, выросши, ты, скорей всего, не сможешь вообще ничего…

Анонимный философ

      1. Москва. Самые-самые ранние годы

      Когда Егору исполнилось четыре года, его отдали в детский сад. Ходить туда он не любил. Ему хорошо было дома, где соблюдались «либеральные порядки»: как рассказывает его мама, разрешалось все. Кроме того, что не разрешено: лгать, лениться, сквернословить и плохо относиться к старшим.

      И когда однажды Егор заболел и долго просидел дома, то очень даже радовался. Когда же выздоровел – отправился в садик с большой неохотой.

      А его там встретили прямо-таки очень хорошо, радостно и ласково:

      – А, Егорушка! Как хорошо, что ты пришел! Тебя так долго не было, мы все по тебе так скучали. И ты, наверно, тоже скучал по своему садику? Да?

      Его мама вспоминала много лет спустя, как он стоял перед воспитательницей, бледный и сосредоточенный: ведь он был приучен не лгать… Наконец любезно улыбнулся и тихо сказал:

      – Да.

      Он не смог ее огорчить, сказав правду. И, после мучительных колебаний, принял одно из первых в жизни трудных решений.

      Дома были мама и папа – недавний подводник, теперь журналист, мало бывавший в Москве, все больше в плаванье, откуда писал свои корреспонденции. «По морям, по волнам, нынче – здесь, завтра – там».

      Прибегая домой со двора, Егорка с надеждой спрашивал:

      – Папа дома?

      Мама читала Егору разные книжки, среди них – книги обоих его дедушек. Он никогда их не видел, но все равно любил. Аркадия Гайдара – папиного папу. И Павла Бажова – маминого.

      Дедушек давно не было на свете, но висели на стене их портреты: один – молодой, со смеющимися глазами, другой – с бородой, но добрый. И книги их стояли на полке. Всегда можно взять их и почитать.

      Зато у Егора были целых две бабушки.

      Папина мама жила в Москве, а на лето снимала в Лунине дачу. И Егор всю зиму мечтал о Дунине, о том, как будет там играть с друзьями. А мамина мама жила в Свердловске (хоть теперь вы такого города на карте не найдете – он снова, как в прошлые века, давно уже называется Екатеринбургом). Туда он тоже ездил летом. И очень любил уютный бревенчатый бажовский дом.

      Дома, в московском дворе, тоже были друзья – мальчики и девочки. Перед девочками Егор немножко робел – ведь с ними нельзя обращаться так же, как с мальчишками! Его отцу, морскому офицеру, это бы не понравилось.

      Однажды утром раздался требовательный звонок в дверь. Мама открыла. На пороге стояла Таня Тройчешникова собственной персоной – самая красивая девочка во дворе, в новом платье…

      – Егор дома? – строго спросила она.

      Егорка вышел, ошеломленно взирая на чудное виденье.

      – Нам пора идти гулять, – сказала Таня твердо.

      И Егорка,