Левиафан 2. Иерусалимский дневник 1971 – 1979. Михаил Гробман

Яшенька и Златочка, я во Франкфурте/М. Мы приехали сюда с Яковом Бар-Герой: он по делам, а я чтоб написать письмо франкфурт-майнское. Вчера мы благополучно осмотрели выставку покойного Декселя в Ганновере, побеседовали с рядом людей и поздно-поздно ночью вернулись в Кёльн.

      Итак, Яков пошел на конференцию и сейчас придет, а я в вестибюле шикарного отеля «Интерконтиненталь» пишу это письмо. На улице очень сыро, промозгло, холодно. Я прогулялся по Ф/М улицам, отметился, и между прочим занесло меня на какой-то немецко-шведский фильм на темы, как надо научно совокупляться, – все как у Катмора, только во много раз длиннее и скучнее. На германских вокзалах куча всяких алкоголиков, разбитых рож и прочей подозрительной сволочи. Для меня, израильтянина, пьяная рожа воспринимается как птеродактиль из другого прошлого, далекого мира.

      Я звонил Яшкиному Шламеку, он меня с трудом вспомнил и на вопрос о «коктейле» стал мямлить, что он не знает, как это делается и вообще евреям сейчас не до этого. Я ему больше не звонил, он потом два раза звонил Бар-Герам, и я ему сейчас звонил, но его нет дома. В музей я ничего не продал, но договорился, что Шпильман покупает «Образ Средиз. моря» (оно остается у него), и он еще что-то хочет купить. И Тинман из Дортмундского музея хочет что-то купить. Но я пока никаких денег (кроме 150 ДМ за лекцию в Бохуме) не получил. Но и потратил не много. Из Германии я еду в Голландию, потом в Англию, потом в Париж, потом в Швейцарию, потом в Италию, потом домой. Как я вижу, продавать работы на ходу – это не так уж просто, предварительно надо завязывать всякие связи. Я говорил серьезно с Кендой, она хочет работать вместе и обещает приняться за работу. Теперь Саша будет требовать конкретных денег, рекламы, выставок. У Якова со Стесиным все провалилось, и мы начинаем новый тур. Я пишу письма и организую – Яков посылает людей.

      Иришенька, целую тебя крепко-крепко, очень хочу увидеть вас всех, особенно деток. Не скучай, скоро вернусь, твой Мишка.

      27 января. Кёльн. Вчера вечером во Франкфурте/М были с Яковом Бар-Герой у Яшиного Шламека. Пили чай. Была некая дама (тоже из польских), Мария Бергельсон (у нее родств. сейчас в Израиле).

      По пути в Кёльн заезжали в пару ресторанов. Поздно вечером вернулись.

      Сегодня я весь день сидел дома. Написал письма Холину и Бахчаняну. Очень скучаю по своим деткам, по своему Яшеньке и своей Златоньке, по тебе тоже скучаю – но по тебе иначе – очень бы хотелось путешествовать вместе. Саша звонил Якову и сказал, что через 2 месяца тот дом в Иерусалиме будет моим. Как это понимать? Мало верится.

      В Германии сильно похолодало и, главное, сыро.

      28 января. Кёльн. Гмужинская сказала, что готова купить 2–3 мои акварели, но, когда сегодня я принес папку, сказала, что она молодых не продает и может взять только на комиссию. Я, конечно, отказался. Она мне подарила 3 плаката и шикарную сериографию с работы Суэтина.

      Был сегодня в кёльнской синагоге со стариком Серкачом, в синагоге было пусто. Это старинное здание, очень