Останкино. Зона проклятых. Артемий Ульянов

казню изменников, что против царской власти восстают. А власть сия на земле – от Бога, коему ты служишь.

      – Дочь стряпухину рогатому в жертву принести – на то воля государева была? – спросила богомолица, гордо подняв голову, отчего стало видно ее лицо. Оно было спокойно и исполнено силы, которая светилась в белесых глазах, что были одного цвета с весенними небесами. Когда опричник заглянул в них, ему стало не по себе так внезапно, что он искренне испугался своего смятения перед сгорбленной старухой.

      – Почто напраслину возводишь? – сдавленно прошипел он, отступая на шаг назад.

      – Истина в устах моих. Не будет тебе прощения на этом свете! Но душу свою спасешь, коли с покаянием примешь веру православную.

      – Да как ты смеешь указывать мне, боярину? На колени, тварь! На колени, коли жизнь мила!

      – Жизнь моя во служении Господу! – выкрикнула Пелагея, задохнувшись от праведного гнева и воздев посох над головою. – Покайся! Моли о прощении Господа нашего и Богоматерь Пречистую, ирод!

      – Ирод? Великое избиение младенцев сотворил он, а я тебя изничтожу за твой поганый язык, что скормлю я псам на дворе! – прогрохотал опричник, не решаясь приблизиться к зловещей вещунье. Страх перед ней необъяснимо рос внутри колдуна, потому что в эти минуты он не чувствовал над собой защиты дьявола, впервые за многие годы.

      – Нечестивец! Дьяволово порождение! Нет тебе прощения и места нет среди люда, что Господа Всевышнего славит! Будь же ты проклят до скончания веков!

      Орн вздрогнул, похолодев. Тысячи раз слышал он проклятия из уст тех, кого истязал. И лишь смеялся над ними, веря, что проклятия эти делают его лишь сильнее. Но сейчас… Слова старухи отзывались липким ужасом в его темной жестокой душе. Словно видя это, старуха вскричала, зажав нательный берестяной крест в сухих костлявых пальцах:

      – Да укрепится проклятие мое стонами и муками невинно убиенных мучеников, коих погубил ты, безбожник! Да станут они проклинать тебя из райских пределов, моля Господа и Архангелов Его сокрушить бесовскую плоть твою! Истинно, быть тебе в адовом пекле до новой луны!

      Голос ее, доселе старческий и дребезжащий, теперь уверенно вздымался над колдуном, усугубляя первобытный страх, сковавший волю опричника.

      Если бы был он христианином, пусть и безмерно падшим, то рухнул бы на колени перед юродивой, молясь и каясь. Каждый из его отряда поступил бы так, услышь он такие проклятия из уст богомолицы. И страх Орна перед пророчеством вещуньи, необъяснимый для него самого, достиг высшего предела. Да только родил он в сатанинской душе не покаяние, а новый грех.

      Перепуганный опричник рванулся к Пелагее. Вырвав из ее рук посох, он перевернул его крестом вниз и неистово ударил оземь, воткнув в молодую траву. Сорвав капюшон со старухи, читающей молитвы, он схватил ее за волосы и потащил на подворье, хрипло бранясь на немецком и брызжа слюной.

      Когда Орн ворвался на двор боярского дома, волоча за собой вещунью, сонный хромой опричник Семен, дремавший