Подземный рейд. Игорь Подгурский

«шелестелки» для горных восхождений, а оливковый комбинезон парашютиста соседствовал с черной робой бронетанкиста, отсвечивающей пластиковыми накладками на коленях и локтях. Форму объединяло одно – высокая степень изношенности и потертости. Компания подростков, похоже, была собрана не только из разных рот, но и с разных курсов. Горная и парашютная подготовка – прерогатива старшекурсников. Каптерщики обмундировали добровольцев в старье, подготовленное к списанию на роль ветоши, пригодной лишь к чистке оружия. В галдящей толпе мальчишек, выбравшейся из подвала, одинаковыми были лишь алые погоны и стандартные защитные шлемы старого армейского образца.

      Пестрая толпа баловней шальной удачи сгрудилась у оконного проема подвала, ненамного возвышающегося над кромкой тротуара. Похоже, кого-то в их отряде не хватало.

      Бедолага, вынесенный вперед ногами, успел очухаться, лежа на коротко подстриженном газончике. Свежий воздух оживил его. Он встал на четвереньки и пытался принять горизонтальное положение. Его взгляд сфокусировался на стоящих на крыльце. Реакция последовала незамедлительная. Он вытянул в их сторону руку и отрывисто выкрикнул:

      – Скотина! Ты нас всех чуть не угробил! Из-за тебя чуть человека на тот свет не отправили. Предупреждать же надо!

      Лифтер видел ребят в первый раз. Значит, ругательство было адресовано не ему. Старичок внимательно рассматривал расколотые плитки раскуроченного крыльца под ногами и старательно делал вид, что все происходящее вокруг него никоим образом не касается.

      Сразу бросалось в глаза, что команда подобралась не просто из двоечников и хулиганов, а из творческих личностей, всегда отличающихся особым видением мира. Темно-матовое покрытие защитных шлемов чуть проглядывало из-за обилия ярких картинок, лучше всякой наглядной агитации повествующей о буднях санитаров города. Вот иглоголов хищно оскалил пасть с несколькими рядами зубов, вот летящий кожекрыл о двух головах – редкий экземпляр. Хватало и банальных черепов на раскрашенных шлемах, ухмыляющихся и изрыгающих жуткие языки пламени. Не забыли и о платиновой блондинке с пышными формами и чувственной родинкой над верхней губой.

      Чувствовалась рука мастера, хотя профессиональный художник заметил бы, что не все пропорции соблюдены и цветовая гамма слишком яркая. Лифтер бы ничуть не удивился, если бы узнал, что доморощенный военный художник оказался в штрафкоманде за граффити на стене казарменного туалета, изображающее интимные подробности из жизни курсового офицера.

      Нашлемная роспись поражала. Здесь царил беспорядок и буйство красок. Тот, кто все это нарисовал, имел необузданную фантазию и смелость не признавать правила и границы. Еще один щеголял в шлеме, на котором корявыми буквами шла надпись: «МАРИНА» и пурпурное сердце, пробитое насквозь стрелой. Видимо, писали второпях, да и, похоже, сердечный друг этой самой Марины имел плохой почерк или особенно не заморачивался каллиграфическими изысками. А может, просто он украшал шлем дорогим именем, держа