Из Америки с любовью. Владимир Серебряков

вновь вспыхнули веселым огнем.

      – Я, знаете ли, филер, – ответил я.

      Вот этим мне удалось ее развеселить.

      – А с виду и не скажешь, – заметила девушка, отсмеявшись.

      – Ну, я же не агент наружного наблюдения, – уточнил я. – Просто представитель УПБ по особым поручениям. Вот приехал к вам в Ригу разобраться с одним делом. Кстати же, как вас позволите называть?

      – Эльза, – ответила девушка после чуть заметной паузы, сопровождавшейся все тем же оценивающим взглядом.

      – Простите, а по отчеству?

      – Карловна, – Эльза улыбнулась. – Припишите уж в досье и фамилию – Бауманн. А что же вы, Сергей... как вас по батюшке?

      – Александрович, – ответил я. – Запишите в досье.

      И мы оба рассмеялись.

      Уже через полчаса я знал, что судьба прибалтийской немки Эльзы, как и ее семьи, не отличалась оригинальностью. Ее мать родилась в Силезии, да не где-нибудь, а близ границы, как раз на тех землях, что большую часть войны находились в руках Второй Антанты. Семье повезло лишь в одном – они успели бежать в Россию прежде, чем до их краев дотянулось всемогущее фостапо. Все, кто выжил на занятой нашими войсками земле – то есть не был повешен за диверсии и саботаж, – в послевоенной Германии считались iрso facto предателями. У нас, конечно, немцев в те годы тоже не больно жаловали – помнится, был такой недоброй памяти тайный указ о тотальной проверке благонадежности всех немцев и иных «враждебных инородцев» (сочинят же Пушкины департаментские!), – но все лучше, чем умирать с голоду, надрывая спину на народных стройках. Семье матери Эльзы повезло – они нашли дом и работу в Риге не без помощи местных соотечественников.

      Отец же ее был исконным лифляндцем, в котором довольно причудливым образом смешивались латышская, русская и, вероятно, еще много других кровей. Сын земского врача, он пошел по отцовским стопам, но, закончив учебу, остался в городе. Тут он и встретил будущую супругу.

      На этом месте Эльза запнулась.

      – Что-то я разболталась, все о себе да о себе, а как же вы, Сергей Александрович?

      Я потер бороду, пытаясь выиграть время.

      – Да что мне о себе рассказывать? – попытался отшутиться я. – Скучный я человек.

      – А вы попробуйте, – подбодрила меня девушка.

      – Родом я из Симбирска, – начал я и был вознагражден удивленным взором. – Да-да, с Поволжья. Потомственный дворянин из мещанской семьи.

      – Это как? – не поняла Эльза.

      – А вот так, Елизавета Карловна. В нашей семье так повелось, что почти все мужчины – военные либо чиновники. И почти каждый дослуживался до девятого ранга. Поэтому каждый в отдельности имеет личное дворянство, а вся семья как была мещанская, так и осталась. Хотя есть у меня в предках столбовые дворяне, но это не та родня, о которой принято вспоминать в приличном обществе.

      Не знаю, что побудило меня продолжить рассказ. Быть может, я просто очень давно не мог ни перед кем выговориться.

      – Может, помните – в конце прошлого века была мода революции устраивать?

      –