Вниз по волшебной реке. Эдуард Успенский

2

      Царь Макар

      На берегу широкой Молочной реки стоял царский дворец.

      Было жарко. Жужжали мухи. От жары молоко кое-где скисало, и в затонах получалась простокваша.

      Во дворце тихо. Все обитатели попрятались где-то от невыносимого солнечного зноя.

      И только в тронном зале было прохладно. Царь Макар сидел на краешке трона и смотрел, как прислужник Гаврила неторопливо натирал полы.

      – И как ты трёшь? Как ты трёшь? – закричал царь. – Кто ж так полы натирает? А ну дай мне! Я тебя враз обучу!

      – Нельзя, ваше величество, – степенно ответил Гаврила. – Не царское это дело – полы натирать. Увидит кто – разговору не оберёшься. Вы уж сидите, отдыхайте себе.

      – Тьфу ты! – вздохнул Макар. – И что это за жизнь у меня? Топором работать нельзя – несолидно! Полы натирать нельзя – неприлично! Ну скажи мне, Гаврила, есть мне житьё в этом доме?

      – Нет, – ответил Гаврила, – нет вам житья в этом доме!

      – Ну, а скажи мне, Гаврила, видел ли я в жизни чего-нибудь хорошее?

      – Не видели, ваше величество. Ничего вы не видели.

      – Нет… если подумать, – сказал царь, – то что-нибудь хорошее-то было.

      – Ну… если подумать, – согласился Гаврила, – тогда было. Это понятно. – И он снова зашаркал щёткой.

      – Эх ты, «было – не было»… Слова путного от тебя не услышишь! Вот брошу всё, – продолжал царь, – и уеду в деревню к бабушке. Буду рыбу ловить на удочку. Пахать, как все люди. А вечером на завалинке буду песни играть. Эй, Гаврила, – приказал царь, – подай мне сюда балалайку!

      – Нельзя, ваше величество, – ответил тот. – Не положено вам на балалайке играть. Не царское это занятие. Я вам гусли дам. Хоть весь день бренчите.

      Он снял со стены гусли и, шлёпая босыми ногами, подошёл к царю. Макар поудобнее устроился на троне и запел:

      В тёмном лесе, в тёмном лесе,

      В тёмном лесе, в тёмном лесе,

      Залесью, залесью…

      Распашу ль я, распашу ль я,

      Распашу ль я, распашу ль я…

      Тут он остановился.

      – Эй, Гаврила, что я распашу-то?

      – Пашенку, ваше величество, пашенку.

      – Ах да, – согласился царь и допел:

      Пашенку, пашенку,

      Я посею, я посею,

      Я посею, я посею…

      Эй, Гаврила, что я посею-то?

      – Лён-конопель, ваше величество. Лён-конопель.

      – Лён-конопель, лён-конопель! – повторил Макар и приказал: – Эй, Гаврила, спиши мне слова на бумажку. Уж больно песня хороша!

      – Так я ж неграмотный, ваше величество.

      – Верно, верно, – вспомнил Макар. – Ну и темнота в моём царстве!

      В зал вошёл царский писарь Чумичка.

      – Ваше величество, вся боярская дума собрана, – сказал он. – Вас одних ожидают.

      – Э-хе-хе! – вздохнул царь. – А волшебное зеркало готово?

      – Всё в порядке, ваше величество, можете не беспокоиться!

      – Тогда пойдём! А всё-таки знаешь, Чумичка, – важно произнёс он, надевая корону, – быть царём так же плохо, как и не быть царём!

      – Прекрасная