Скриптер. Сергей Соболев

ему в глаза, вслушивался в каждое слово. Этот человек располагает к себе сразу. Вернее сказать, он, похоже, располагает ключиками ко многим человеческим душам. И точно знает, в какой момент пускать в ход ту или иную отмычку.

      «Будь осторожен, Валера, – пронеслось в голове. – Этот дедуля очень непрост…»

      – Что еще, Сотник, кроме отмеченного вами в журнале, вы увидели? Ну, или ощутили, скажем так, в момент описанного вами события?

      – Говорить следует правду и только правду! – уточнил Левашов.

      Сотник некоторое время молчал, собираясь с мыслями. У него возникло странное ощущение. Оно, если коротко, заключается в том, что он, во-первых, не мог сейчас отмолчаться, или отговориться как-то. А во-вторых, всё, о чем он собирается сказать – и вот-вот расскажет – уже им известно.

      Он стал рассказывать о полосе мрака, в которую он – или они с Зиминым? – угодил, когда погнался за этим синим «фольксвагеном». О тех странных ощущениях, которые тогда пережил, о «светлячках», или искорках, или золотистых пчелах, которые появились в этой странной темноте, об огненном вихре, взметнувшемся впереди, почти у самого капота… О прожигающем темень, как пламя бумагу, сдвоенном золотисто-оранжевом следе, про который он подумал, что это – след шин оторвавшегося от него транспорта с эмблемой ВГРТК на бортах.

      Не забыл рассказать о запахе мяты, который уловили его ноздри.

      И, наконец, поведал о том, как, не выдержав напряжения, не совладав с подступившими страхами, утопил в пол педаль тормоза, одновременно дернув ручник.

      – Прекрасное описание, – задумчиво сказал Михаил Андреевич, когда Сотник закончил свой доклад. – Превосходное… Жаль, что в реальности ничего этого не было. Вернее… – он пожевал сухими губами, подбирая верную формулировку, – такого не должно быть.

      Авакумов посмотрел на начальника Спецотдела. Левашов выглядел несколько смущенным, каким-то озадаченным (что редкость для такой властной натуры). Полковник убрал журнал в ящик стола. Потом, огладив механическим жестом блестящую лысину, пробасил:

      – Отправим его к доктору?

      – Хм… – старик бросил на него задумчивый взгляд. – Так уж сразу и к доктору?

      – Пусть его осмотрит!

      – А я бы с этим не торопился.

      Сотник кашлянул в кулак, привлекая к себе внимание.

      – Что-то хочешь сказать? – поинтересовался начальник.

      – Разрешите, товарищ полковник?

      – Уже разрешил.

      – Я, товарищ полковник, не напрашивался… на это новое место службы!

      – Знаю. И что?

      – Как это – «что»? Я подавал рапорт своему руководству с просьбой оставить меня в спецподразделении.

      – И это мне известно.

      – Повторяю, я не горел желанием переходить в ваш отдел! Не напрашивался!

      – А к нам, Сотник, невозможно напроситься.

      – Если есть мнение, что меня надо показать доктору… – На скулах у Сотника перекатились желваки. – Если во мне видят то ли лгуна, то ли не совсем нормального в психическом плане субъекта…

      – Не