Конец света сегодня. Надежда Первухина

своими вещами. Он завернул книгу в майку, сунул на самое дно, сверху придавил диктофоном и фотоаппаратом. Застегнул сумку, еще раз огляделся и вышел из комнаты.

      Баню Сидор любил, но сейчас ему было не до блаженства с березовым веником в руках. Найденный артефакт жег ему разум. Поэтому он кое-как выкупался, натянул свежую одежду и вернулся в избу.

      А его уже ждала бабка Наталка. Сегодня она приготовила кулебяку, холодец из свиных ножек и напиток, который в деревне назывался «бардюжка» и был исключительно местного изготовления.

      Сидор съел кулебяку, отведал холодца, ополовинил кувшин с бардюжкой и после этого почувствовал себя несколько развязно. Не до такой степени, чтобы рассказать бабке про книгу, но чтобы хоть кое-чем поинтересоваться.

      – Бабуль, – заплетающимся языком спросил Сидор, – а че это за сундуки у тебя на чердаке стоят?

      – Какие сундуки? – удивилась бабка Наталка.

      – Д-деревянные. В количестве трех штук.

      – Святой Николай-угодник с тобой! Нету у меня никаких сундуков и сроду не было. Помстилось тебе.

      – Помстилось?

      – Помстилось.

      – Ну и ладно, – легко согласился Сидор. – Дай-ка мне еще бардюжки.

      Наевшись-напившись и таким образом окончательно утратив черты цивилизованной личности, Сидор отправился спать. Спал он крепко, снов не видел, но вдруг посреди ночи, когда еще и местные петухи не продирали глаз, его вдруг что-то словно толкнуло.

      Сидор открыл глаза. Темнота, почти осязаемая, пушистая деревенская темнота заполняла щелястую комнатушку, вливалась в окно и пахла сурепкой…

      Но в этой темноте был свет.

      И шел он из Сидорова баула.

      Журналист сразу протрезвел. Даже голова перестала болеть.

      – Книга! – прошептал он.

      Сидор относительно тихо соскользнул с пружинной старой кровати и босиком пошлепал к сумке. Хотя ночь была теплая, летняя, его ощутимо знобило.

      Негнущимися пальцами он расстегнул «молнию» на сумке. Свет стал ярче, так что приходилось щуриться. Сидор опустил руки в чрево сумки, как в воду. Свет покалывал ему пальцы. Он извлек книгу.

      Она светилась ровно и ярко. Переплет был алого цвета, с тиснением, а застежки оказались не ржаво-железные, а золотые. Сидор мельком подумал, что он сейчас со стороны представляет потрясающее зрелище для какой-нибудь одиозной газетенки: на коленях, со сверкающей книгой в руках…

      Было тихо. Сидор осторожно встал и положил книгу на стол. Свечение ее чуть померкло, но все равно оставалось таким, что не требовалась никакая лампа.

      – Ну же, – сказал себе журналист. – Решайся, если ты мужик!

      Руки у него перестали дрожать, и он, выдохнув, отомкнул застежки и раскрыл книгу на первой странице.

      Книга была написана древнеславянской вязью, но вот что интересно. Едва Сидор, напрягши мозги, попытался прочесть первое предложение, как в его сознании произошло некое замещение и в голове зазвучал негромкий ровный голос:

      «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

      Изволилось Святому Духу и мне, грешной