Меандр. Лев Лосев

Боннэр: «Я два месяца ежедневно встречалась с Ахматовой, получала от нее рубль на чай и молча уходила». Потом поясняет: «В сорок девятом году ей нужны были уколы, а ходить на люди она не хотела. Миша Дудин мне говорит: „Хочешь заработать? Только чтоб никаких с ней разговоров../¹»)

Сон на воскресенье 26.VIII.01

      Летом, в большой пустынной комнате на втором этаже говорю с Иосифом по телефону – извиняюсь за писание каких-то «двух статей» о нем, изворачиваюсь, объясняю, что это вообще была не моя затея, я должен был доделать за – называются какие-то имена, каких-то общих знакомых. Он почти ничего не говорит, хмыкает. К тому же разговор несколько раз прерывается, и я думаю, что связь оборвалась, потому что и потрескивание в трубке исчезает, но потом, к моему облегчению, возобновляется. Снизу начинает доноситься плач младенца.

      Я знаю, что это соседский ребеночек, за которым присматривает Маша, но входит в комнату на руках с ним – мама. Она довольно молода, лет пятидесяти, крепкая, не обращая внимания на то, что я с трубкой, начинает говорить мне что-то веселое о ребенке. Я досадливо машу на нее рукой: у меня важный разговор, и так плохо слышно…

      Удивительно в этом сне, в этом телефонном разговоре, что Иосиф почти ничего не говорил, а я не то что знал, что он думает, а думал за него: не одобрял меня.

      Психиатрия

      Был ли Иосиф сумасшедшим? Он дважды побывал в психушках. В статьях и заметках иностранных журналистов это иногда подается вскользь таким образом, словно правительство заточило молодого инакомыслящего поэта в скорбный дом. (Так же уверенно многие пишут, что в 1964 году его отправили в «ГУЛАГ за полярным кругом».) На судьбу Иосифа проецируют события более позднего времени. Это позднее, в конце 60-х, советские власти стали практиковать зверские методы «карательной психиатрии», расправляясь с диссидентами, как, например, с приятельницей Бродского, поэтом Натальей Горбаневской. Под новый, 1964-й, год на Канатчикову дачу (больница им. Кащенко) в Москве Иосифа устроили, желая таким образом спасти его от преследований. Устроил, пользуясь своими связями, В.Е. Ардов, с согласия, естественно, Иосифа. Принимала участие в обсуждении этих дел и жившая в это время на Ордынке Ахматова. Видимо, всем им это казалось недурным решением проблемы: посидит под крылом у знакомых психиатров, а тем временем ленинградские мерзавцы угомонятся. И в будущем психически неуравновешенного, как будет свидетельствовать медицинская справка, молодого человека оставят в покое. Нервы у Иосифа действительно были не железные, и выдержал он в больнице всего около недели. Миша Ардов вспоминает, как Иосиф кричал из прогулочного дворика психбольницы: «Скажите Ардову (старшему. – Л.Л.), пусть сделает так, чтобы меня немедленно выпустили отсюда!.. Я не могу! Я больше не могу!» «Увы! – прибавляет Ардов, – он этого не выдержал, вышел на волю, отправился в Ленинград. Дальнейшее известно»[27]. Выдержал бы – не было бы ареста, суда, ссылки. «Увы!» – отголосок досады тех дней. Вернувшийся из Москвы Найман передразнивал своего приятеля Мишу: «Мне

27

Ардов М. и др. Указ. соч. С. 158.