Стекло и дерево. Сергей Буянов

год мать жила отдельно, что не сделало её ни мягче, ни покладистее. Скорее наоборот, она стала обвинять дочь в том, что та сама себе и всем окружающим только портит жизнь.

      Поэтому с Олимпиадой Самсоновной, иначе как на высоких тонах, стало невозможно разговаривать. Что бы ни случилось – во всём виновата дочь. Неужели весь мир сошёл с ума?

      – Ты же к доктору только на аборты бегала! Сама ведь знаешь всю медицину, не так ли? Отвечай немедленно, что ты сделала с Линочкой?

      – Я? Я сделала? Да ты бы только посмотрела на неё! Она стала меняться!

      – Ну и что? Пора и ей повзрослеть! Не может же она всю свою жизнь оставаться ребёнком!

      – Мама! Ты ведь педагог, скажи мне, почему Лина стала такой чёрствой?

      – Это, в каком смысле?

      – Она выбросила Феофана из своей комнаты! Понимаешь?! – истерически провизжала в трубку Карина Львовна.

      – Как?! – поразилась бабушка, до неё дошёл смысл сказанного.

      – А вот так! Заперлась в спальне и не желает разговаривать!

      – А ну-ка, дай ей трубку!

      – Лина! Лина! – Карина Львовна поднялась с кресла и подошла к двери, осторожно постучала. – Лина! Твоя бабушка хочет поговорить! Она зовёт тебя к телефону!

      Тишина.

      Карина Львовна приоткрыла дверь, дочь лежала на кровати одетая и как будто спала.

      – Она спит. Понимаешь, мама? Она спит днём!!!

      – А у неё нет никого? – неожиданно спросила бабушка.

      – Ты на что это намекаешь? – опять вспылила Карина Львовна.

      – Никогда нельзя быть уверенной в чём-то до конца. С тобой такие перемены случились в первый раз в четырнадцать лет, помнишь?

      – Замолчи! Ты даже не знаешь, что ты сейчас сказала! Да как ты смеешь?!

      – Перестань орать и ответь на вопрос! Есть у Лины кто или нет? – в голосе бабушки появились стальные нотки.

      – Да, есть. Это Алик, приятный молодой человек.

      – Какая перспектива?

      – Он производит впечатление серьёзного человека.

      – Тогда не о чём беспокоиться! Поговори с ней серьёзно и проблема разрешится. Всё станет на свои места.

      – Хорошо тебе там сидеть и рассуждать! А она вовсе не желает общаться со мной!

      – Перестань закатывать истерику! У тебя что, климакс?

      Слово, глубоко запрятанное в подсознании Кариной Львовной, внезапно вырвалось на волю. Подобно вулкану, оно взбудоражило всю нервную систему, словно хлыстом, наотмашь, врезало по лицу. Карину Львовну бросило в жар, голова чуть не лопнула. Климакс!

      Вот она – старость! Так коварно и незаметно подобралась. И это в самый ответственный момент! Карина Львовна обессилено уронила руки.

      – Карина, Карина! Карина!!! – надрывалась упавшая на пол трубка.

      Она сидела в оцепенении, пока сквозь пелену в сознании до неё не долетели короткие гудки. Тогда Карина Львовна подняла трубку и бросила её на аппарат. Пожалуй, впервые в жизни ей нестерпимо захотелось плакать. Карина Львовна содрогнулась, её плечи задрожали, она почти зарыдала. Вот только слёз не появилось.

      Раскрылась