Скользящие тени. Александр Сенкевич

предметы неподвижно,

      приземисты и тяжелы.

      И тишину, как сок, я выжму

      из прелой мякоти жары.

      Дойдя до сокровенной сути,

      где чудеса разрешены,

      смогу я сохранить в сосуде

      густые капли тишины.

      Чтоб осенью и даже после,

      когда ветра своё возьмут,

      открыть среди разноголосья

      покрытый плесенью сосуд.

      И слабым быть, и виноватым,

      и выпить всё, себя кляня.

      И станут эти капли ядом,

      а может быть, спасут меня.

      НОЧНЫЕ ЦВЕТЫ

      Инге Дроздовой

      Багровые цветы,

      как будто сгустки крови,

      что выхаркнула ночь

      на хрупкие кусты,

      смотрели на тебя

      с покорностью воловьей, —

      растениям чужда

      гордыня красоты.

      Плоть лепестков была

      нежна и беззащитна.

      Жужжал натужно шмель,

      роилась пчёлок рать…

      Мир стрекотал вокруг.

      И стало мне обидно,

      что я не в силах им

      бессмертье даровать.

      Б е н а р е с, я н в а р ь 2 0 0 4

      НАВАЖДЕНИЕ

      Ночь тиха, и тесен дворик,

      сух и жёсток кипарис.

      Где стоит, неприбран, столик,

      там возня и гонка крыс.

      Ты и я в подушку вжались,

      были целый день в раю,

      а теперь вот оказались

      рядом с бездной на краю.

      Там внизу мелькают тени

      и понять поди сумей —

      чьё там слышно шелестенье:

      то ли крыльев, то ли змей?

      Там дымится еле-еле

      гладь свинцово-мёртвых вод.

      Может, есть такое зелье,

      что всю нечисть изведёт?

      На крутом небесном склоне

      среди звёздной чехарды,

      может, в логово драконье

      потайные есть ходы?

      Мы укрылись, как улитки,

      затаились, как смогли.

      Где-то скрипнула калитка,

      что-то стукнуло вдали.

      1 9 7 8

      ССОРА

      Душа, ослабевшая к ночи,

      пугается, еле жива,

      когда разрываются в клочья

      тончайших словес кружева.

      Попав в наводнение брани,

      найти бы какой-нибудь кров.

      Растащат меня, как пираньи,

      зубастые полчища слов.

      И вдруг из глубин, из-под спуда

      послышится шорох небес.

      А может, идёт он оттуда,

      где с высью смыкается лес?

      Рассвет, как помазанник Божий,

      удержит размеренный шаг,

      ступая по бездорожью,

      где горки сползают в овраг.

      Там сумрак осядет холодный,

      и там же, внизу, как всегда,

      забьётся родник первородный,

      воспрянет живая вода.

      За этой целебной водицей

      слетятся с бледнеющих звёзд

      мои несуразные птицы:

      Гаруда[1], Анка[2], Алконост[3].

      ЗА ГОРОДОМ

      Я в городе отвык

1

В индуистской мифологии божественная птица.

2

В иранской мифологии птица, похожая на сирену.

3

Сказочная птица с человеческим лицом, изображаемая на старинных русских лубочных картинках.