Возвращение в Сокольники. Фридрих Незнанский

я тебе о том же говорю, – сказал Турецкий.

      – Да-да, Саша! Не понимаю. Думал, кино. Ну ладно, черт с ним. Смотрю другое. Такая же байда. Что такое? Нашел где-то статистику смертей. Читал в «Аргументах»? Сто девяносто убитых полицейских за год. Представляешь?

      – Представляю.

      – И это уже не кино!

      – Не кино.

      – Это жизнь, Турецкий! Значит, лезут все-таки под пули? Зачем, спрашивается? Значит, прав ты, Саша! Не хочет он просто рыбачить или просто в баскетбол играть. То ли все мы, копы, прокуроры, такие шизанутые, то ли я чего-то не понимаю… А кстати, на что ты надеялся, когда шел нынче к журналисту?

      – К какому журналисту?

      – В «Московский наблюдатель».

      – Откуда ты знаешь?

      – Знаю, Саша. Не задавай дурацких вопросов. И все-таки на что?

      – Только на то, что он обязательно передаст. Все, что я ему сказал, обязательно передаст тому, кому нужно.

      – А дальше?

      – Дальше? Посмотрим.

      – А вдруг не передаст?

      – Они все – сплетники. Вот ты же узнал?

      – Он просто позвонил нам и сообщил.

      – Если он тебе позвонил, значит, и кому-нибудь другому позвонит. Возмущался?

      – Нет, скорее интересовался.

      – Чем?

      – Ну… правда ли, что ты занимаешься реанимацией этого дела?

      – Значит, он меня как бы забыл?

      – Выходит, так.

      – И он был против того, чтоб о его покойном коллеге узнали что-нибудь новое?

      – Нет, но он интересовался.

      – И что ответили?

      – Пришлось сказать, что занимаешься. Не могли же ему сказать, что работник Генеральной прокуратуры, «важняк», своевольничает.

      – Прекрасно, значит, теперь и в «Московском наблюдателе» тоже знают, что я занимаюсь этим делом. Теперь ты уж точно не можешь требовать от меня отказа. Костя, а как ты думаешь, почему они так интересуются этим?

      – Потому что ты сказал им что-то не то и вроде даже нахамил. Нет?

      – Это они так тебе сказали?

      – Нет, но намек был.

      – И только поэтому?

      – Не знаю. Во всяком случае, Турецкий, передо мной еще один пример твоего крайнего безрассудства, вот что я тебе скажу. И кстати, что это за папка, которой ты грозился?

      – Да-а?… И про папку рассказали?

      – Конечно. Зачем ты тряс там ею?

      – Ну трясти я ею еще не тряс. Во-первых, потому, что я ее не взял с собой. А во-вторых, потому, что у меня ее нет вообще. Но об этом знают теперь только двое: ты и я.

      – Господи! – воскликнул Меркулов. – Скажи, за что такой кошмар на мою седую голову?!

      – Я так понимаю, что вопрос чисто риторический?

      – Ой, лучше уйди с глаз моих!… Со стажером беседовал?

      – С каким? Ах с этим?… Завтра с утра велел явиться.

      – А он и не уходил.

      – То есть как?

      – А вот так. Я вышел за чем-то в приемную, смотрю, молодой человек. Спросил, кто таков и по какому делу? Он ответил, что ты его послал выяснить время утренне�