Заповедник для академиков. Кир Булычев

приют.

      – А что он вам сказал? – спросила Лидочка, поддерживая Александрийского под локоть и помогая дойти до лимузина.

      – Он сказал, что я должен уступить место даме. А когда я отказался, сославшись на мои болячки и недуги, он помог мне выйти из машины.

      – Это хамство!

      – Это принцип современной справедливости. Уважаемый Алексей Максимович сказал как-то: если враг не сдается, его уничтожают. Он, лукавец, очень чутко чувствует перемены в обстановке. Мне не хотелось бы попасть во враги человеку в прорезиненном плаще. Это Дзержинский?

      – Что вы говорите? Дзержинский умер!

      – Как, по доброй воле? Или его убили соратники?

      – А я не сразу поняла, что вы шутите.

      Дверцы в лимузин были закрыты. Шофера не видно.

      – Эге! – сказала Лидочка. – Кто в домике живой?

      – Никакого ответа, – добавил Александрийский, может быть, цитируя «Тома Сойера».

      Лидочка потрогала ручку дверцы, ручка была холодной и мокрой. Она чуть-чуть подалась, и затем ее застопорило.

      – Эй! – рассердилась Лидочка. – Я уверена, что вы нас видите и слышите. Так что не притворяйтесь. Вы видите, что на улице по недоразумению остался пожилой человек. Он может простудиться. Откройте дверь и впустите его, пока я сбегаю за помощью. Вы меня слышите?

      Никакого ответа из машины не последовало.

      – Послушайте, – сказала Лидочка. – Если вы сейчас не будете вести себя по-человечески, я возьму камень и стану молотить им по вашему стеклу, пока вы не сдадитесь. Вы не можете быть таким бессердечным, когда человек страдает.

      Дверца машины распахнулась резко и неожиданно, словно ее толкнули ногой. Хоть глаза Лидочки давно уже привыкли к темноте, тьма в машине была куда более густой, чем снаружи, и она скорее угадала, чем увидела, что там, скорчившись, сидит закованный в кожу шофер Алмазова, выставив перед собой револьвер.

      – А ну, давай отсюда! – заклокотал злой и скорее испуганный, чем решительный, голос из автомобильной утробы. – Долой, долой, долой!

      – Да вы что! – закричала Лидочка и осеклась, потому что слабые, но цепкие пальцы Александрийского вцепились ей в рукав и тянули прочь от машины.

      – Считаю до трех! – крикнул из машины шофер. Чтобы не свалить Александрийского, Лидочка была вынуждена подчиниться ему и отступить. На секунду мелькнули растопыренные пальцы, которые потянули на себя дверцу машины. Дверца хлопнула, и стало тихо – как будто скорпион сам себя захлопнул в банке и ждет, кто сунет руку, кого можно смертельно ужалить.

      – Он сошел с ума, – сказала Лидочка.

      – Ничего подобного. Ему страшно, – сказал Александрийский. – Он остался совсем один, и ему кажется, что вокруг враги. А мы с вами хотим захватить государственную секретную машину и умчаться на ней во враждебную Латвию.

      – Вы уже промокли?

      – Не знаю, пожалуй, пока что только замерз.

      – Давайте пойдем отсюда.

      – Попытаемся. В любом случае оставаться здесь опасно. В любой момент шофер может открыть огонь по белополякам.

      Вдруг Лидочке