Бандитский СССР. Самые яркие уголовные дела. Андрей Колесник

ников и оперативные хитрости, помогавшие подобрать ключ к обороне неуловимого противника…

      Легко ли обмануть министров Иосифа Сталина? Как один человек смог провести самый могущественный государственный аппарат в мире?

      Какие признаки позволяют предвидеть тайные намерения и отличить честного человека от опаснейшего из врагов? Какой на самом деле была война с криминалом в Советском Союзе и что скрывалось за мраморным глянцем официальных отчетов о победах на правовом фронте? Подлинное лицо советской преступности отличалось даже от привычных сегодня картин криминального беспредела. Не жалуясь на судьбу и не ожидая славы, профессионалы МВД и КГБ каждый день погружались в эту бездну. Хватит ли смелости читателю последовать их путем?

      Глава 1

      Война побежденных. Легенды налетов

      Лёнька Пантелеев. С приветом из преисподней

      Первые годы советской власти выдались неровными и сложными. По-прежнему давали знать о себе судороги революционных потрясений, раскалывающие общество по линиям идеологических разломов. Опустившийся на истерзанную войнами, разрухой и старорежимной коррупцией землю коммунистический идеал вступил в нещадную борьбу с вольницей смутного времени, с бесчисленными врагами – идеологическими и политическими, внешними и внутренними.

      Особое место в том расстрельном списке занял криминал. Не карикатурно изображаемые пропагандой кулаки и буржуазия, а ощутившая сладость безнаказанности лихая братия. Бандиты, по-своему истолковавшие термин «экспроприация», стали настоящим бичом молодой власти.

      Положение сотрудников правоохранительных органов в начале 1920-х годов было незавидным. Строгость революционных трибуналов не могла смирить аппетит идейных борцов за собственное счастье, перед носами которых красной тряпкой маячили доходы богатевших под крылом нэпа предпринимателей и крестьян. Работать в уголовном розыске было крайне опасно. Зажатые между двух огней сыщики часто имели небогатый выбор: попасть под пулю очередного упившегося самогоном налетчика или оказаться в цепких объятиях ГПУ. Чекисты всегда с особым удовольствием разбирали дела проштрафившихся «младших братьев». Разумеется, такие риски не способствовали популярности работы в УГРО, а значит, создавали кадровый дефицит, столь сильный, что советская власть разрешила вернуться на свои должности доброй половине царских сыщиков и всеми силами способствовала повышению престижа профессии. Все потому, что счет в необъявленной войне шел на сотни или даже тысячи человеческих жизней. Как на любой войне, здесь были свои герои и предатели. Были и те, кого народная молва превращала в легенду.

      Начало одной из таких легенд было положено в преступном Петрограде – городе революционной романтики, на улице Казанской. Воспользовавшись отсутствием хозяев и доверчивостью прислуги, в квартиру меховщика Богачева проникли трое. Проявив недюжинный опыт в розыске сбережений и ценностей, нежданные гости спокойно вынесли добычу через черный ход. Затем, спустя две недели, 18 марта «иваны» нанесли визит к доктору Грилихесу. Они точно знали, что хозяина нет дома…

      С той самой поры у заваленного работой уголовного розыска появилась новая забота. Переживающие за благосостояние и жизнь нэпманы приобрели увесистый аргумент в пользу новой сигнализации, прочной двери и нервной бессонницы. У них появился личный враг.

      Большая часть совершавшихся в те годы налетов (их количество порой доходило до полусотни в месяц) заканчивалась избиением, а то и убийством богатенького фраера. Налетчики представляли собой весьма своеобразную касту в криминальном мире – людей, легко идущих на мокрое дело и отличавшихся бесстрашием, которое порой граничило с глупостью. Сыщики могли найти общий язык с ворами или контрабандистами, ценящими уют своего шаткого мира не меньше простых петроградцев. С бандитами никаких переговоров вести не удавалось – они были совсем из другого теста и действовали, не признавая законов.

      Никого не жалели и сами не рассчитывали на снисхождение.

      Никого не жалели и сами не рассчитывали на снисхождение. Жили на широкую ногу, подобно первым европейским рыцарям, которые могли похвальбы ради выбросить на званый пир все собранное с вассалов за год золото, а после жечь и грабить села.

      Таковым представлялся и безымянный налетчик. С одной только поправкой: его бесшабашность дополнялась и усиливалась необычной прозорливостью, сразу обратившей на себя внимание сыщиков Петрограда. Первое время у них не было ни единой зацепки, позволяющей установить личность преступника. Только скудные данные о почерке: немногословен, артистичен, скор на расправу. Между тем призрачная тень в серой полувоенной шинели и хромовых сапогах мелькала в городе, парализуя ужасом предпринимателей и приобретая в народе необычную славу.

      Главное политическое управление, или ГПУ, желая как можно скорее устранить наглеца, давило на милицейское начальство Петрограда, заставляя некоторых чиновников тоскливо фантазировать о своем незавидном будущем. ГПУ не знало пощады. В конечном счете именно страх, смешанный с охотничьим азартом, позволил милиционерам установить личность