Запри все двери. Райли Сейгер

резко поворачивает налево. Лесли же ведет меня направо, и мы заходим в столовую, столь роскошную, что я не могу сдержать восклицания. Паркетный пол начищен до блеска. Над столом, за которым легко могла бы разместиться дюжина человек, висит массивная люстра. Уже знакомые обои здесь выполнены в светло-желтом тоне. Благодаря угловому расположению комнаты из окон здесь открывается не один, а сразу два вида: Центральный парк с одной стороны, край соседнего здания с другой.

      Я обхожу стол по кругу и провожу по нему пальцем, пока Лесли спрашивает:

      – Состоите ли вы в отношениях? Порой мы нанимаем в качестве временных жильцов парочки или даже целые семьи, но предпочтение отдается одиноким людям. Так проще с точки зрения закона.

      – У меня никого нет, – отвечаю я, стараясь скрыть горечь в голосе.

      В день своего увольнения я вернулась домой, в квартиру, где я жила со своим парнем Эндрю. По ночам он работал уборщиком в том же здании, где располагался мой офис. Днем он посещал занятия по финансам в Университете Пейс и, как выяснилось, трахал свою одногруппницу, пока я была на работе.

      Я застала их с поличным, вернувшись домой со скорбной картонной коробкой в руках, куда спешно сложила свои личные вещи перед уходом из офиса. Эти двое даже не дошли до спальни, а улеглись прямо на дешевом подержанном диване – Эндрю в приспущенных джинсах и его любовница с широко расставленными ногами.

      Я бы расстроилась, если бы не была так зла. Еще мне было больно. Я винила себя за то, что вообще скатилась до такого, как Эндрю. Его не устраивала работа, и я знала, что он хотел от жизни большего. Но я не предполагала, насколько это желание буквально.

      Лесли Эвелин отводит меня на кухню – такую огромную, что войти в нее можно и из столовой, и из коридора. Я медленно оглядываюсь по сторонам – меня завораживает безупречная белизна, гранитная столешница, отдельный столик для завтрака у окна. Такой кухне самое место на кулинарном шоу. Она невероятно фотогенична.

      – Какая огромная, – говорю я, пытаясь оценить размер кухни.

      – Это наследие тех времен, когда Бартоломью впервые открылся, – отзывается Лесли. – Само здание мало изменилось, но квартиры неоднократно подвергались перепланировкам. Некоторые помещения уменьшились, некоторые увеличились. Здесь когда-то располагались кухни и помещения для слуг из квартиры внизу, которая гораздо больше по размеру. Видите?

      Лесли подходит к шкафчику между раковиной и духовкой. Она приподнимает дверцу, и моему взгляду открывается темная шахта, уходящая вниз, и два троса, крепящихся к блоку наверху.

      – Это кухонный лифт?

      – Именно.

      – Куда он ведет?

      – Честно говоря, понятия не имею. Его не использовали уже много лет. – Она захлопывает дверцу, внезапно возвращаясь в режим «Собеседование»: – Что насчет вашей семьи?

      В этот раз мне сложней сформулировать подходящий ответ. Это хуже, чем увольнение или измена. Одно неосторожное слово, и Лесли начнет выспрашивать подробности, а каждый следующий ответ будет звучать все печальней и печальней. Особенно