Тринадцатая ночь. Юлия Зонис

и все же заметно было, что ксендз, стоящий у самого алтаря, на правую ногу хром и странно скособочен.

      – Ура! – прокричали веприные головы, и олени тускло отозвались, – ура.

      – Подойди ко мне, дочь моя, – ласково сказал ксендз, и оказался не ксендзом, а родным ее батюшкой, ясновельможным паном Анджеем Рясницким. – Подойди, и я вас обвенчаю.

      Полковник подвел невесту к алтарю, и пара опустилась на колени.

      – Властью, данной мне перед людьми и богом, отдаю я женщину эту… – начал батюшка и тут же досадливо прервался.

      У правой, хромой его ноги суетился тощий человечек по имени Йозек Затуньский. Хлопотал он с портновской меркой, приговаривая:

      – А как же, ваша светлость, как же, ваше благородие, сапожок? Сапожок-то не на ту ногу шит, перешить бы надобно.

      – Отыди, – громогласно гаркнул батюшка, и пропал рыжебородый человечек с меркой.

      – Властью, данной мне, – загудел вновь батюшка-ксендз.

      Витражное окно часовни разлетелось со звоном, и, с осколками и дождем, влетел в часовню человек в кожаной тужурке. В руке человека был наган, а ко лбу прилип светлый чуб.